Аэлия глубоко вздохнула, её голос был ровным, но полным внутренней силы:

– Я не боюсь упасть. Я боюсь не подняться.

Каэл улыбнулся, едва заметно, и прикоснулся к её руке – холод его кожи словно смешался с теплом её крови.

– Тогда иди вперёд. Пусть боль станет твоим наставником, а кровь – твоей верной спутницей. Только так можно выжить и стать свободной.

В тот миг, когда их взгляды встретились, пространство между ними наполнилось безмолвной клятвой – клятвой идти вместе через тьму и огонь, чтобы найти свет, который будет принадлежать только им.

Утро, едва пробившись сквозь тяжёлые занавеси, бросало бледный свет на каменные стены зала, где они проводили часы – тренируясь и борясь не только с магией, но и с самими собой. Воздух был густ от запаха металла и пота, звуки тяжёлого дыхания и скрипа кожи звучали как печальная песнь мира, раздираемого войной и страхом.

Каэл стоял неподвижно, наблюдая за Аэлией. Она сжимала кулаки, вены на руках пульсировали, и кровь, казалось, поднималась к поверхности кожи, будто ждала приказа. Её глаза горели – смесью страха и решимости.

– Почувствуй кровь, – сказал он, голос его звучал как шёпот древнего заклинания, – не как врага, а как часть себя. Она – не только сила, но и боль, и жертва. Учись принимать её, а не бороться.

Аэлия вдохнула глубоко, и мир вокруг словно сжался – только она и её кровь, струящаяся внутри, готовая слушать или взрываться. Медленно она протянула руку, и по коже пробежала жара – будто пламя и лёд боролись в её венах.

Внезапно волна боли пронзила ладонь – небольшая рана вспыхнула ярко-красным светом, но Аэлия не отняла руку. Она сосредоточилась, позволяя своему дару идти вперёд, перетекая в кровь, исцеляя и одновременно познавая её силу.

– Ты сделала первый шаг, – прошептал Каэл, и в его голосе впервые прозвучала гордость. – Но впереди – ещё тысячи.

С каждым днём магия становилась всё более живой, требуя всё больше жертв, но и даруя всё более чёткое понимание собственной сущности. Аэлия чувствовала, как с каждым успехом и неудачей она меняется – не только внешне, но и внутренне. Взгляд становится холоднее, а сердце – крепче, но в глубине души жила нежная, хрупкая искра, напоминающая о человеке, каким она была раньше. И именно эта искра, невидимая никому, кроме Каэля, была их тайной – связью, что держала их вместе в мире, полном предательства и боли. Вечером, когда огни крепости едва пробивались сквозь густой туман, Аэлия сидела у камина, стараясь согреться, но холод всё равно проникал внутрь – не только физический, но и душевный. Внутри неё кипела усталость и тревога, словно ночной шторм, раздирающий тишину. Каэл подошёл тихо, словно тень, и сел рядом. В его глазах была та же глубокая боль, что и в её душе – две разбитые части одного целого, ещё не сложившиеся в гармонию.

– Ты идёшь по краю – между светом и тьмой, – сказал он, голос едва слышный, – и это тяжёлый путь. Иногда кажется, что силы нет, что мир сжимается, но именно тогда нужно держаться за искру жизни, которая горит в тебе. Аэлия подняла глаза, и на миг их взгляды встретились – без слов, но с пониманием, что они не одни в этом мраке.

– Я боюсь, – призналась она, – боюсь потерять себя, боюсь стать тем, кого сама же ненавижу. Каэл наклонился ближе, его лицо было серьезным, почти нежным. – Вся сила – в том, чтобы не дать страху править тобой. Позволь боли учить, а не разрушать. Я тоже борюсь. Не думай, что я силён без уязвимости.

В этот момент между ними проскочила невидимая нить – нечто большее, чем просто обучение или общая судьба. Это была тихая надежда, что даже в мире, где кровь льётся рекой, можно найти свет – пусть и тусклый, но живой. Вдохновлённая, Аэлия медленно встала.