Печать Забвения Михаил Гинзбург

Холодный, влажный ветер, пронизывающий до костей, гулял по лесу, заставляя вековые сосны стонать и раскачиваться, словно отчаявшиеся великаны. Небо над головой, затянутое низкими, тяжелыми тучами, обещало затяжной дождь, а может, и что похуже. Под ногами хрустели сухие ветки и прелая листва, скользкая от недавней мороси. Запах сырой земли и хвои смешивался с едким привкусом дыма, который несся от костра, глубоко спрятанного в самом сердце этого мрачного лесного царства. Где-то вдалеке ухал филин, его голос звучал как погребальный звон в наступающих сумерках.

Лира, прижавшись к шершавому стволу старой ели, наблюдала за тропой. Её вороново-черные волосы, выбившиеся из-под капюшона, спутанными прядями лезли в глаза, но она не обращала на это внимания. Крупные, темно-карие глаза постоянно настороженно осматривали окрестности, выдавая легкий оттенок тревоги, которая, казалось, стала её постоянным спутником. Острые черты лица, казалось, были выточены из камня, отражая суровость мира, в котором она жила. Лира привыкла быть тенью, сливаться с мраком, стать незаметной, чтобы выжить. Практичная, темная одежда с множеством карманов облегала её жилистое, низкорослое тело, бесшумные перчатки и крепкие сапоги были продолжением её самой. На запястье тускло поблескивал серебряный медальон – единственное, что осталось от тех, кого она потеряла.

В нескольких метрах от нее, угадываясь лишь по силуэтам, остальные члены банды занимали свои позиции. Молчаливые, как призраки, они растворялись среди деревьев, каждый поглощенный своей задачей. Это был их дом, их убежище, их ловушка.

Григорий "Волк" Морозов, широкоплечий и суровый, с лицом, изборожденным шрамами, сидел на поваленном бревне, глядя в мерцающие языки костра. Седина на висках делала его проницательные глаза еще более усталыми. Он был их лидером, их опорой, их отцом. Он обеспечивал порядок и дисциплину, и его решения редко ставились под сомнение. Рядом с ним, миниатюрная Эйлин "Сова" – знахарка банды, возилась с травами, её мягкие черты лица и добрые зеленые глаза контрастировали с суровым окружением. Она была хранительницей древних знаний, её руки, покрытые царапинами, ловко перебирали листья и корни. Дрого, Кузнец, огромный, мускулистый мужчина с добродушным, но угрюмым лицом, по обыкновению сидел чуть в стороне, натирая свой массивный топор. Его руки, размером с лопаты, были перемазаны сажей, а густые, растрепанные волосы и борода делали его похожим на дикого зверя. Он был грубой силой отряда, но одновременно и его "сердцем", источником простого, почти наивного оптимизма.

День клонился к вечеру, и нервозность нарастала. Путники, следующие по этому старому, забытому тракту, обычно появлялись ближе к сумеркам. Ожидание давило, усиливая и без того вибрирующее напряжение в воздухе. Лира знала это чувство. Оно было подобно тетиве натянутого лука, готовой в любой момент выпустить стрелу. Но сегодня к привычному волнению примешивалось что-то новое, нечто более зловещее. Слухи. Слухи о чужаках, пришедших с востока, о странной, необъяснимой болезни, поражающей разум, о людях, теряющих не только рассудок, но и саму память. Это были лишь шепотки, обрывки фраз, долетавшие от редких путников, но даже эти крупицы информации были достаточно, чтобы вызвать в душе Лиры отголоски давно забытого страха, который она так тщательно пыталась подавить.

Внезапно Григорий поднялся. Его глаза, устремленные в сторону дороги, сузились. "Слышите?" – низкий, хриплый голос разорвал тишину, заставляя каждого вздрогнуть. Лира напряглась, её слух, обостренный годами жизни в бегах, уловил едва различимый скрип тележных колес и далекий стук копыт.

"Трое", – прошептала она, её голос был едва слышен, как шелест осенних листьев. "Идут быстро. Видимо, торопятся успеть до темноты."

Григорий кивнул. Его взгляд на мгновение задержался на Лире, в нем читалась смесь одобрения и усталой озабоченности. "Значит, работаем, как обычно. Но будьте осторожны. Что-то в воздухе не так. Я это чувствую."

Он не объяснял, что именно "не так", но никто и не ждал объяснений. Все чувствовали это. Обычное дело, привычный грабеж, казался сегодня чем-то иным. Тень, простершаяся над миром, была не просто тенью от облаков или деревьев. Это была тень забвения, и она уже начала подкрадываться к их собственному, казалось бы, надежному убежищу. Банда разбойников, глубоко спрятанная в лесу, готовилась к своей обычной рутине, не зная, что мир за порогом их убежища уже изменился навсегда. И скоро им придется изменить вместе с ним, или быть поглощенными наступающей тьмой. Слухи, которые они слышали, были лишь предвестниками бури, которая уже поднималась на горизонте, готовая обрушиться на их мир. И в этой буре им предстояло либо погибнуть, либо превратиться в нечто иное – в отряд партизан, ведущих скрытую войну за свою память, за свои жизни.

Утро пришло нежданно, окутав лес плотной завесой тумана. Он полз по земле, цеплялся за ветви, стирал очертания деревьев, превращая привычный мир в нечто зыбкое и призрачное. Холод пробирал до костей, и даже жар костра, наспех разведенного на стоянке, казался недостаточным. Солнце, если оно и было на небе, не могло пробиться сквозь эту серую пелену.

Лира, сидя на корточках у огня, пыталась согреть озябшие пальцы. Ночной грабеж прошел без сучка без задоринки. Путники оказались торговцами, везшими скудный товар и не имевшими при себе ничего ценного, кроме нескольких монет и пары поношенных плащей. Обычное дело, почти рутинное. Но слова Григория о том, что "что-то в воздухе не так", не выходили из её головы. Она чувствовала это сама, неясную тревогу, что витала над ними, подобно хищной птице.

"Кажется, мы остались без чая", – произнес Дрого, его могучий голос, обычно громоподобный, сегодня звучал приглушенно туманом. Он ковырял палкой угли, его добродушное, но угрюмое лицо выражало легкое недоумение. "Я ведь помню, что мы вчера брали… ну, этот, душистый, из трав."

Эйлин, сидевшая напротив него, подняла свои зеленые глаза. "Я тоже помню, Дрого. Но его здесь нет." Её взгляд скользнул по разложенным у костра мешкам. "Возможно, он просто затерялся. Или мы его не заметили."

Лира молча наблюдала за ними. Это было странно. Дрого никогда не отличался особой внимательностью к деталям, но память на такие вещи, как провизия, у него была отменная. Эйлин же, напротив, всегда была предельно аккуратна.

Григорий, заканчивая настраивать арбалет, бросил на них проницательный взгляд. "Может, просто устали? Ночь была длинной."

"Нет, Волк, это что-то другое", – тихо произнесла Эйлин. Её тонкие пальцы поглаживали амулет на шее. "Я вчера отчетливо видела, как ты, Дрого, положил этот мешок сюда, рядом с кожаными мешками." Она указала на пустое место. "Я даже отметила, что там были листья черники."

Дрого нахмурился, пытаясь вспомнить. "Черники… Да, точно! И еще что-то, кажется… рябина? Или это было в другом мешке?" Он потер затылок, его лицо выражало явную фрустрацию. "Черт, что-то голова сегодня мутная."

Григорий отложил арбалет. Его усталые глаза стали напряженными. "Это не просто усталость. Несколько дней назад я обнаружил, что забыл, куда спрятал свой кинжал. Пришлось час искать. А потом вспомнил, что положил его под подушку." Он покачал головой. "Я никогда не забывал таких вещей."

"Это… эти слухи", – прошептала Лира, её голос был еле слышен. "О людях, теряющих память. Это она, Печать Забвения, как её называют в городе?"

Эйлин кивнула, её лицо помрачнело. "Я боюсь, что да. Я слышала о ней в старых преданиях. Это не болезнь, а проклятие. Или… магия. Она стирает воспоминания. Сначала мелочи, потом целые дни, а затем… личности."

Слова Эйлин повисли в воздухе, холодные и тяжелые, как утренний туман. Угроза, о которой они лишь смутно догадывались, обрела конкретные очертания. Страх, который Лира так долго подавляла, вновь поднял голову. Страх потери себя, своих воспоминаний, ведь для неё это было равносильно смерти. Единственное, что связывало её с прошлым – серебряный медальон – было незримой нитью. Что будет, если она забудет, почему он ей так дорог?

Григорий резко поднялся. "Мы не можем сидеть здесь, сложа руки, пока эта дрянь разъедает наши умы. Если это магия, значит, есть тот, кто ею управляет. И мы должны его найти."

Его слова были полны решимости, но Лира видела в его глазах глубокую тревогу. Он был прагматиком, ищущим эффективные решения, но столкновение с такой угрозой, как Печать Забвения, способной лишить его контроля над собственным рассудком, явно вызывало отчаяние и сомнения в его способности защитить тех, кого он считал своей семьей.

"Но куда идти? Искать мага в этом тумане, когда даже собственные мысли путаются?" – голос Дрого звучал беспомощно. Его могучая сила, обычно решавшая большинство проблем, теперь казалась бесполезной.

"Мы пойдем в город", – объявила Эйлин, её голос был твердым, несмотря на дрожь в руках. "Там, где больше людей, там и больше информации. Возможно, кто-то видел что-то, что поможет нам понять. И, возможно, я найду способ хотя бы замедлить это. Я видела травы, которые помогают прояснить разум." Её призвание было исцелять, но война, даже такая невидимая, вынуждала использовать её знания для борьбы, что противоречило её натуре.