– Не сможешь понять, но сможешь исполнить! Не сможешь понять, но сможешь исполнить! Не сможешь понять, но сможешь исполнить!

Одни и те же слова, снова и снова. Казалось, сама ткань реальности вибрирует от их звука, и по воздуху идет мелкая рябь.

А затем огни внизу слились в ослепительную вспышку и устремились вверх, к темным небесам. Яркий свет окружил меня со всех сторон, и я почувствовал, как растворяюсь в этом свете, перестаю существовать и превращаюсь во что-то... большее, чем я? Или просто совершенно иное?

Это было страшно. Возможно, даже страшнее, чем умереть, потому что после смерти меня не будет, а после этого – буду, но не я. Я попытался бежать, но куда можно было деться с абсолютно голой крыши размером не больше нашей кают-компании и залитой со всех сторон холодным хирургическим светом? Этот свет выжигал меня изнутри, уничтожая все, чем я был.

И пока остатки моей личности бились в агонии, на их месте прорастало что-то новое: новые знания, чувства, образы.

Это было очень похоже на то, что я испытал тогда, возле Колодца: огромная межзвездная империя предстала перед моими глазами во всем своем блеске, только на этот раз я был ее частью. Миллиарды существ, разбросанных по всей галактике, ждали моего решения, возлагали на меня надежды, молились и проклинали.

– Не сможешь понять, но сможешь исполнить! – вновь и вновь звучало колоколом в моей голове.

После этого свет поглотил меня, и я перестал существовать. А затем – проснулся.

***

Я открыл глаза и осторожно приподнялся, чтобы не разбудить крепко спавшую Астру. Нарисованные звезды медленно плыли над моей головой. Беззвучная мысленная команда вызвала на панели перед моими глазами часы: 3.16 по местному времени. До рассвета еще далеко.

С этим сном нужно было что-то делать. После того, как он приснился мне первые раза три, я сходил к Норберту и попросил проверить меня новым продвинутым медицинским модулем. Ничего пугающего он тогда, вроде бы, не нашел. Никаких опухолей, никаких неврологических нарушений.

Но кое-что, все-таки, было. Какая-то аномальная активность, не локализованная в мозгу, но словно блуждающая по разным его отделам. Ни ИскИн модуля, ни Норберт – который, в общем-то, был медиком без году неделю – не могли идентифицировать то, что они обнаружили. Не могли они даже и толком разобраться с тем, связано ли это каким-то образом с моим повторяющемся сном, с Колодцем, вообще хоть с чем-то, и угрожает ли как-то моему здоровью. Просто какая-то паразитная информация, блуждающая без всякого дела в моей голове. Норберт пошутил, что строители Колодца, видимо, попытались установить в мое сознание какой-то патч, но он не очень-то хорошо встал на мою операционную систему.

По-хорошему, следовало бы обратиться в клинику посерьезнее, но я не видел в этом нужды. Подумаешь, сон. Кажется, ничего страшного.

Впрочем, в последний мой визит на Симмонс я собирался, все же, забежать в местную клинику «Юнити» и обследоваться, но не успел. Во-первых, сенсорный модуль для Астры оказался бракованным – не работал тепловизор – и пришлось ругаться с крафтером, что его мне продал, и ждать, пока он все исправит. Во-вторых, задержали дела Ассамблеи – я не знал, что все настолько затянется.

Первоначально я вообще не хотел участвовать в заседании озимандийского парламента, тем более – лично. Будучи главой корпорации с собственной станцией, я имел на это право, но дело это было скучное, вопросы там, преимущественно, обсуждались совсем меня не касающиеся, а вес моего голоса был слишком мал, чтобы на что-то влиять. Регламент Ассамблеи принимался во времена, когда «Юнити» властвовала на планете безраздельно, и закреплял за ней серьезные привилегии, делающие голосование по многим чувствительным вопросам простой формальностью.