- У меня были дела, - отрывисто бросил маркграф, взглянул на меня и мгновенно отвёл глаза, так что я немедленно поняла – узнал.

Сердце сразу сдавило, стало трудно дышать, и я ещё крепче вцепилась в рукоятку ножа. Узнал. Мой спаситель меня узнал.

- Не сомневаюсь, что вас задержали важные дела, - засуетилась мачеха. – Но теперь вы здесь, и Патриция подарит вам прядь своих волос. Ну же, - ласково обратилась она ко мне. – Подари его сиятельству локон любви.

Волосы у меня были распущены – как и полагается новобрачной, и я, не отрывая глаз от гостя, смахнула прядку – длинную, прямо от виска. Мачеха чуть заметно поморщилась, и я сама сообразила, что можно было срезать локон с затылка и покороче, чтобы было не слишком заметно. Но что сделано – то сделано. Обратно волосы к голове не прирастишь.

На деревянных ногах я подошла к жениху… вернее – к мужу. Ведь теперь он мой муж, верно?.. И ему протянула прядку.

Маркграф взял её и, будто не зная, что с ней делать, медленно намотал на ладонь.

- Значит, вы – дочь Патриджа? – спросил он у меня по-прежнему хмуро и даже недовольно. – Вчера мы не познакомились, как планировал король. Но сегодня встреча состоялась.

Повисло неловкое молчание, потому что я не знала, что ответить. Так-то встреча состоялась. И очень даже близко. И кто-то должен заговорить об этом первым.

Молчание затянулось, и мачеха не выдержала и льстиво сказала:

- Да, милорд, это – Патриция. И она очень ждала вас.

Маркграф усмехнулся углом рта, глядя на прядку волос в руке, а я вспомнила, что держу нож, и вернулась к столу, чтобы положить нож обратно в шкатулку с письменными приборами.

- Мне надо поговорить с леди Патрицией, - услышала я мрачный голос маркграфа Бирнбаума. – Наедине.

- Конечно, милорд! Какое счастье для нас, милорд! – мачеха раскланялась и, пятясь от учтивости, вышла из спальни.

Я обернулась к мужу, сцепив руки за спиной и вытирая вспотевшие от волнения ладони о платье.

Дверь за мачехой закрылась, маркграф хмыкнул, потёр подбородок, потом пригладил волосы на макушке (я только сейчас заметила, что у него там задорный вихор) и сказал:

- Думаю, нам лучше расторгнуть помолвку.

Расторгнуть?.. Мне показалось, что пол закачался под ногами. Как это – расторгнуть? Почему?..

У меня получилось спросить это вслух, и голос прозвучал прерывисто, от волнения. Маркграф продолжал рассматривать мои волосы на своей ладони, и делал это так сосредоточенно, будто решал сложную математическую задачу.

- Так почему вы не хотите жениться на мне? – повторила я тихо, подумала и добавила ещё тише: – Я вам не нравлюсь?

- Вы мне нравитесь, - тут же ответил маркграф. – Но дело не в этом.

- Тогда в чём? – уже напористо спросила я. – У вас есть какие-то сомнения на мой счёт? Это из-за того, что произошло вчера?

- Сомнений нет, - буркнул он, накручивая отрезанную прядку на палец.

- Тогда зачем расторгать помолвку? Невеста согласна, - сказала я.

Он хмыкнул, но совсем невесело, а потом пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

- Именно потому вы вчера собирались спрыгнуть с Синей Бороды? А сегодня размахивали ножом? Не надо врать мне про прядку… - он замялся, а потом закончил: - любви. Только глупец в это поверит. Понимаю, что вам страшно. Вас, саму невинность, решили отдать на растерзание этому чудовищу, Бирнбауму. Так вот, я - не чудовище, и принуждать вас не собираюсь.

- Совсем нет… - ответила я и покраснела до ушей, что он, конечно же, заметил, и снова хмыкнул.

- И что же вы делали там? На водопаде?

Я решила говорить правду, потому что ничего другого не оставалось, и быстро произнесла: