– Что случилось, мой друг?! – встревоженно вопросил Макс, едва не опрокинув чашку на столике. – Я принёс дурные вести?

– Мой далёкий, но родной дядюшка Вильгельм покинул нас, – Эрнест сглотнул ком в горле. – София сообщила мне эту новость и просит приехать.

– Соболезную… – шотландец опустил глаза. – Но, чёрт возьми, он же вечный странник! Кажется, вчера ещё рассказывал вам про…

– …про племя, что хоронит предков в кронах деревьев, – Эрнест горько усмехнулся. – Он собирал древности как одержимый. Встречи с ним были короткими, но яркими… – голос дрогнул. – Мы были дальними родственниками, но душой и сердцем близкими людьми. Редко виделись, но наши встречи были запоминающимися. Мой дядя был увлечённым человеком, часто колесил по всему миру, и поэтому наша большая семья его не часто видела дома. Мы ждали его как приход Рождества. Когда он приезжал, это был настоящий праздник, особенно для детей.

Первый день он всегда посвящал званому обеду со своими родными братьями, сёстрами и друзьями. А вот на второй день дядя был в распоряжении детворы – мы собирались в его таверне, за окном порой бушевала гроза, а он, неторопливо попивая вторую кружку тёмного пива, покачиваясь в кресле-качалке у камина, начинал рассказывать истории о своих путешествиях: про дикие племена, про необычных животных, про гигантские пустыни, водопады и древние города в джунглях и бескрайних равнинах. О живущих там людях и их традициях. Мы сидели как загипнотизированные и слушали, разинув рты.

У дяди не было своей семьи и детей, и мы, многочисленные его племянники и соседские ребятишки, были его семьёй и благодарными слушателями.

Непогода за окном усиливалась, а мы, словно отважные путешественники, вели свой корабль прямо в сердце шторма. Огонь камина представлялся нам извергающимся вулканом, тени от пламени плясали на стенах таверны, словно каннибалы в своём языческом танце вокруг костра. А мы плыли сквозь шторм на его корабле… и были счастливы… И вот он покинул этот мир.

…Макс, слушая друга, внезапно задумался, будто вспомнив что-то важное. Его взгляд стал отрешённым, словно он снова видел перед собой не клубные стены, а бескрайние дали.

– Знаешь, Эрн, – начал он неожиданно мягко, – в прошлом году, когда меня отправили в Индию с дипломатической миссией, я думал, что всё там понимаю. Но эта страна… Она как зеркало – чем дольше в неё вглядываешься, тем больше загадок видишь.

Эрнест поднял бровь, отложив письмо:

– Не ожидал от тебя поэзии, Макс. Ты же всегда твердил, что Восток – это грязь, жара и комары.

– Был таким дураком, – произнёс шотландец. – Там, в джунглях возле Калькутты, я встретил старика-садху. Он жил в пещере, с ног до головы покрытый пеплом, и говорил, что «истина – это река, которая течёт вспять». Я спросил: «Как её найти?» А он ответил: «Сначала потеряй себя». Чёрт, звучит как бред, но после этого я будто прозрел.

– Прозрел? – переспросил Эрнест. – Может, это местный дурман подействовал?

– Нет, – Макс внезапно серьёзно посмотрел на друга. – Там всё иначе. Даже воздух… он густой, как суп из специй. Ты вдыхаешь – и тебя тянет вглубь, к чему-то древнему. Когда-нибудь я вернусь. И тебя с собой возьму – если не испугаешься.

– Страшно только твоё хвастовство, – парировал Эрнест, но в душе что-то ёкнуло.

Тишина впилась в стены библиотеки.

Макс вспоминал своё детство и калькуттские муссоны. Ему была знакома экзотика заморской жизни и её явное отличие от чопорной Европы. Эрнест – дядю Вильгельма, чьи истории пахли сандалом и порохом, те редкие, но яркие встречи с родным человеком.

– Ещё раз соболезную, но в конверте вроде как ещё несколько листков, – Макс кашлянул, тыча в бумаги. – Что там?