Образование Макс получил в том же Берлинском университете, что и Лакур, где они познакомились и подружились. Вот только он пошёл дальше по армейской стезе.

Судьба кидала Макса по гарнизонам и разным странам – то ли из-за любви к риску, то ли из-за тайных заданий (о чём друг предпочитал молчать). Возможно, это было как-то связано с военной разведкой. А Эрнест, «наш французский немец» (как звали его друзья), не лез в чужие секреты.

В Россию шотландца занесло благодаря совету своего земляка из рода Лермонтовых (да-да, того самого «потомка барда»). Он и Эрнеста сманил бросить сытые пасторальные пейзажи Эльзаса ради «страны, где медведи летают, а чины растут как грибы».

Шанс выстроить свою карьеру в России – как многим тогда казалось, стране возможностей – был более чем реальным.

– Эти извозчики начали праздновать Рождество, видимо, ещё в прошлом месяце! – взревел Макс, швырнув перчатки на стол. – Все пьяны, как сапожники на масленицу! Городская управа забыла, что снег лопатой берётся! Еле добрался. Прости… – он стал говорить тише, поймав взгляд Эрнеста.

Макс говорил так эмоционально, что не простить его за часовое опоздание было невозможно.

– Я привёз тебе письмо от родных! – выпалил рыжий человек, тыча пальцем в конверт, запечатанный сургучом. Этот последний его возглас окончательно реабилитировал друга в глазах Лакура.

Нечищеные улицы Москвы стали притчей во языцех, но за письмо из Везеля в этот вечер другу прощалось всё.

– Дорогой Максимильян, ты прощён. – Эрнест вскочил, горячо обняв друга так, что затрещали швы сюртука. – Живём в одном городе, а встречаемся реже, чем кометы! Всё из-за твоей службы!

– Держи! – Макс плюхнулся в кресло, закурив большую ароматную сигару, не обращая внимания на слегка поморщившегося друга. – Твой адрес менялся чаще, чем погода в Шотландии – вот и пишут ко мне.

Вся корреспонденция Лакура приходила на московский адрес шотландца, так как у француза не было постоянного адреса проживания в столице. Эрнест жил на проценты с наследства – их хватало на приличную квартиру, книги и… вечную тоску по дорогам. Москва – не столица, но драли тут за жильё как в Петербурге. Порой приходилось менять адреса на более дешёвые.

Своего дохода от службы за этот год у него не было. В чужой стране, даже в такой, как Россия, с её возможностями, найти его было затруднительно. Тем не менее, полученное отцовское наследство позволяло ему жить относительно безбедно, проводя время не только праздно, не думая о хлебе насущном, но и предаваясь изучению наук, столь любимых им, – истории и географии.

Из уютной старушки Европы в эту громадную загадочную Россию письма доходили за три недели – быстро по меркам того времени. Пусть они были не часты, но регулярны с обеих сторон – их писавших, – они поддерживали Эрнеста в разлуке с близкими. Каждое было глотком родного воздуха.

– О мой бог, да тут целый роман! – Макс с удовольствием затянулся, выпуская кольца дыма в потолок, согреваясь кофе после двухчасовой поездки в промёрзшем экипаже и наблюдая, как друг вскрывает пухлый конверт.

Француз торопливо сорвал сургучную печать, стараясь попутно определить по почерку, кем из родных было написано письмо. Любимая сестра София! Соня, как её звали в семье.

Почерк его сестры нельзя было спутать ни с каким другим. Красивый, ровный, с округлыми формами букв, он был присущ только ей, под стать своей обладательнице.

В самом же конверте лежало несколько листков, но знакомой рукой была исписана только часть страниц.

Но последняя страница письма заставила Эрнеста обрушиться в кресло, будто из-под его ног выбили землю.