Дверь открыла мать – Катарина. Она была той редкой женщиной, которой благородная старость шла, не омрачая женский образ. Лишь грустные глаза выдавали признаки недавно пережитого горя. На миг оба родных человека застыли на пороге, увидев друг друга. Грусть в её глазах растаяла в мгновение:

– Сынок! – она так крепко обняла его, будто боялась, что он испарится.

– Мама, вы меня задушите! – задыхаясь в материнских объятиях и отвечая на её поцелуи, засмеялся и сказал Эрнест.

– Сынок, как я рада твоему возвращению! Радость от твоего приезда… лечит боль утраты, – шептала она, покрывая поцелуями небритые щёки блудного сына. – Проходи в дом, отдохни с дороги. Ты проголодался, я приготовлю тебе покушать, – засуетилась мать.

К сожалению, отец почил, когда Эрнесту едва исполнилось семь лет, а теперь совсем недавно ушёл из жизни и её брат, дядя Эрнеста. В доме было прохладно, но камин, словно старый друг, потрескивая поленьями, согревал небольшое пространство перед собой. Тот самый камин, у которого дядя Вильгельм, по сути, заменивший ему отца, рассказывал истории о своих приключениях. На окрашенных светлой краской стенах висели картины с деревенскими пейзажами долины Рейна и Липе, будто окна в прошлое. Камин был центром притяжения всей семьи зимними вечерами. В доме пахло воском от натёртых полов и яблоками.

Полумрак первого этажа, дубовые ставни на окнах с характерным скрипом, запахи деревянной мебели и потолочных балок, белые салфетки с нежным растительным орнаментом, вышитые руками сестёр, лежавшие на резном сундуке, и даже истёртый до красноты тканый ковёр на полу – всё это как будто шептало: «Ты дома», и переносило в детство. Во времена, когда не было никаких взрослых проблем и казалось, что весь мир открыт перед тобою и принадлежит только тебе.

Когда вечером многочисленная семья Лакур собралась за ужином, они с пристрастием стали расспрашивать приехавшего родственника о его успехах в России.

– Россия… это правда, что там медведи на задних лапах по улицам ходят? – интересовался младший племянник, широко раскрыв глаза.

– Только если очень вежливо попросить, – подмигнул Эрнест, и за столом грянул смех.

Обсудив с родными все свои дела и новости от Атлантики до Сибири, Эрнест не почувствовал усталости. Родные стены и милые его сердцу лица дарили ему силы и надежду на лучшее, несмотря на скорбь от утраты.

В назначенный день молодой человек отправился к городскому нотариусу, чтобы оформить необходимые документы по наследству дяди Вильгельма. Промокнув тяжёлым пресс-папье подписанные бумаги, нотариус, похожий на сову в пенсне, тяжело выдохнул и, подойдя к окну, достал из сейфа небольшой ключ.

– Я должен вручить вам ваше наследство от господина Тиссена, – произнёс он, протягивая посетителю ключ.

– Это всё? – с лёгким недоумением в голосе спросил Эрнест.

Семья Лакур не была бедной, но лишний унаследованный капитал от дяди им бы не помешал.

– Да, согласно завещанию, основные денежные средства и прочее имущество делятся между членами вашей фамилии. Таверна теперь принадлежит вашей матери, а вам полагается этот ключ, – равнодушно произнёс нотариус и хлопнул папкой, словно ставя точку.

«Ключ так ключ», – подумал Эрнест.

Уже придя домой, он рассмотрел его подробнее. Металлический, небольшого размера, ничего примечательного – ни узора, ни иных украшений на нём не было. Такой ключ мог открывать и шкатулку, и небольшой сундук или же запирать амбарный замок.

– Как сходил, сынок? – спросила мать, войдя в его комнату и увидев, что сын что-то внимательно рассматривает. – Что это у тебя?