Юля. Дневное имя – Юля, ночное – Лю Лин. На русском – «Колокольчик». Я называл её ночным именем, обнимали целовал так, она неслышно вздыхала «А-а-ах!» и вплотную, крепко-крепко прижималась. Я снимал с неё тапочки, она стеснялась и смешно поджимала маленькие пальчики. Сначала старательно повторяла всю мою нежную похабень. Потом разобралась в тонкостях русского языка и шептала в ответ: «Ты бессовестный…» И пахло от неё травами, морем и…

Стоп. Не надо про Юлю, не надо про Павлика. Всё это закрыть в глухой чулан за толстенную стальную дверь. И запорное колесо повернуть.

Как они? Что с ними? Только бы не здесь, у этих. У этих заложники – любимая тема. Только не здесь. Наши на Базе их не оставят, позаботятся. Меня увезли ещё осенью, а уже зима. Что только они там не передумали.

Так. Но когда Бакастов сказал, что я, мол, на Базе очень нужен – это было что? Это он показывал свою информированность и всезнание. Это они обожают. Но тогда бы непременно он сказал про Юлю с Павликом. Ввернул бы намёком что-нибудь. Юля ваша, типа, переживает за вас и сын Паша тоже. Детали и подробности они любят, упомянутые впроброс детали показывают осведомлённость, незримый контроль.

А Бакастов молчал, ни слова про моих. И никакой конкретики о Базе. Вообще ни о чём.

А как бы его наверняка проверить насчёт моих? А вот как!

Да, точно.

За такую блестящую мысль надо себя поощрить. Я начал откручивать запорное колесо: проводишь Юле пальцами по спине, от шеи и вниз, вниз, каждый позвонок у неё отзывается, по коже бежит электричество. А потом переворачиваешь…

Нет, стоп. Сначала проверить Бакастова.

– …Ещё важно, кто поедет от группы делегатом, – сказал Ильяс.

– Да, это очень важно, – поддержал Армен.

Удивительно, как после нападения кубатовцев между нами исчезли линии напряжения.

В треугольнике Армен-Аркадий-Ильяс стороны и биссектрисы готовы были вспыхнуть и заполыхать в любой момент. По ничтожному поводу. И только на принцип, только до упора. Вплоть до и несмотря на.

«Кто поедет?» – мне казалось, что здесь и обсуждать нечего – конечно же, делегатом поеду я. Но меня не поддержал никто. Бурно и единогласно все выступили против.

– И делегат должен быть без оружия.

– Да. Это риск огромный. Завалят и фамилии не спросят. И придётся воевать.

– Именно поэтому тебе нельзя, Алик, – сказал Армен. – Тобой мы не можем рисковать. И вообще. Делегат – это делегат, а командир – это командир.

– А, может быть, женщина поедет? Миролюбиво, гарантированно безопасно и…

– Совсем хорошо! Мужчины выпустили вперёд женщину, а сами встали за спиной. Да с нами и разговаривать не будут после этого!

Отвергли кандидатуры Армена и Аркадия – слишком горячие, Егор и Денис – несолидно, мальчишки ещё. Остановились было на Ильясе, когда Эдуард Васильевич сказал:

– Поеду я. Правда, всадник из меня никакой. Но двести метров проеду как-нибудь. У меня возраст – это хорошо.

– И я с тобой поеду, – сказала Нина. – Муж и жена – это холосо.

– «Огромный риск» – а для вас это не риск? И вы хотите, чтобы я согласился?! Мной, значит, рисковать нельзя, а Эдуардом Васильевичем – можно?!

Я возражал и возмущался, но Эдуард как о деле решённом сказал:

– Во-первых, мне, как аксакалу, ничего не грозит. Это чётко по их понятиям: уважительно и серьёзно. С женой, конечно, тоже хорошо. Семья, русский-китаец – братья навек. Но преждевременно. Нина, ты останешься. А во-вторых – и это главное: у князя должен быть такой человек, который… который готов умереть.

– «Человек, готовый умереть за князя» – это по-нашему, по-кавказски, – хлопнул в ладоши Аркадий. – Голосуем. Все «за». Хоп! Принято!