Остров Яблок Виталий Смышляев

Так-то вот. Спёкся дупель. Это тебе не Питер. И не понты кидать. И не «флажок» у турника делать. С голым торсом. Типа, мышцой поиграть. Для себя. Ага, конечно.

Кшап-шух, кшап-шух.

Давай-давай. Шагай. Давай, дупель.

Кшап-шшух, кшап-шшшух.

Снег сухой. Слава богу. По мокрому не дошли бы. Кшап-шшшух, кшап-шшшух. Ноги не гнутся. Хорошо, что снегоступы. Пора привал. Давно пора. Нет, пусть он попросит. Тогда скажу.

Я обернулся. Качнулся, по колено в сугробе. Ноги дрожали.

Денис тоже остановился, поднял голову. Шапка мокрая от пота, волосы слиплись, вокруг носа белый треугольник. Блин, это херово. А я в догонялки играю. Сказал же Аркадий: «Ты старший. Только не дури». Дупель-то я, выходит. Сука, вот же баран. Вернусь, скажу: «Денис слабаком оказался, умер по дороге»?

Я потерял равновесие и завалился. То ли сел, то ли упал.

– Всё нормально? – Денис сунулся помочь.

– Нормально. У той сосны привал, – показал я. – Справа обойдём, чтобы не через проталину. Торф внизу тлеет, провалиться можно. Сосна на пригорке стоит. Корни мощные, на них посидеть можно. Там ручей близко, полегче будет. Наверно.

Денис кивнул. Кивнул, как голову уронил.

Кшап-шшух, кшап-шшшух. Дошли. Привалились к сосне, вытащили фляги.

– Много не пей, – сказали. – Сначала рот прополощи, потом маленькими глотками.

– Ага.

По небу летели низкие облака. Похоже, дело к метели.

– Ты как? Давай из рюкзака возьму что-нибудь.

– Тогда уж на плечах меня понеси. А чо, хорошее начало будет, – усмехнулся Денис. – А Аркадий точно сказал: «С железом не дойдёте».

– Да, с оружием бы тяжко пришлось, – согласился я.

Белый треугольник исчез у него, слава богу. Солнце валилось на закат, должны засветло успеть.

– Ну что, пойдём?

– Пойдём, если встанем. Прыгать не будем?

Мы хмыкнули. Перед выходом Армен заставил нас выполнить Правило номер один – проверка бесшумности: попрыгать, чтобы обнаружить брякающее-звякающее.

«В лесу тихо будь! Руками не махать, резко не двигайте. Издалека увидят. Близко рядом не идите. Ветки не ломайте, не трогайте».

– Не будем. Вот завтра – другое дело. Тихо будь! Пойдём.

По ручью идти полегче. Здесь почти наст – ветер постарался. Ноги не по колено уходят, а выше щиколотки. Красота. Только сил нет. Но до темноты успели к Борисовой избушке.

Щепки и нитки на месте, никто с осени дверь не открывал. Толкнул филёнку звякнуло стекло. Я и забыл про последнюю контрольку – две бутылки за дверью.

Печка разгорелась быстро. Дров – целый угол, просохли капитально, растопка отдельно, сбоку лучина в горючке. Я поднял дубовую крышку подпола, спустился вниз за оружием. Денис принимал замотанное в промасленные тряпки тяжёлое железо, ставил по стенке. Последним передал ему гранатомёт и подумал: «Сейчас надвинет крышку обратно, и кранты мне. Кричи не кричи, стучи не стучи. Ага. Ждал бы я от Дениса подлянки, разве полез бы в подпол?»

Избёнка прогрелась, маленькое окно запотело. Пахло пылью, деревом, металлом и ружейным маслом. Через пять минут к букету добавилась наша пропотевшая одежда, носки и портянки. И аромат разогретой тушёнки из банки.

– Короче, так, – сказал я, догребая хлебом остатки. – Дежурим по очереди. Первая вахта моя, потом, до двух ночи – твоя. С двух до четырёх – снова я, потом до рассвета – ты. Оружие наготове, к окну близко не подходи. Сбоку смотри, а то…

Денис уже спал, раскинувшись на полу крестом. Угольки из поддувала отражались на чисто вылизанной ложке в полуразжатой ладони.

Я усмехнулся и устроился в углу возле оконца. Отсюда и наблюдать, и дверь под контролем. Проснулся от холода.

Час ночи. Заслонку мы не закрыли, печка прогорела полностью, и ветер выдул последнее тепло. Сел на корточки и завалился на бок. Не слушаются ноги. Напихал лучины, растопки, чиркнул зажигалкой, насовал дров. Загудело. На этот раз дождусь, чтоб заслонку закрыть.

Разбудили резь в глазах и запах дыма. Уже рассвело, по комнате плыли волны чада. Денис стоял на коленях перед печкой и яростно дул на дрова. Протирал глаза от слёз и снова дул.

– Поддувало-то открой, – сказал я. – Вон, сбоку маленькая дверца.

– Ага, – кивнул Денис. – Я и то уже подумал: надо, наверно, для притока воздуха её открыть. Но сомневался, вдруг это заслонка, про которую ты говорил: «закрыть, чтобы тепло не уходило». Ты это… кончай со мной как с ребёнком. Сам же сказал, что дежурить по четыре часа, а сам всю ночь караулил. Спасибо, конечно, что дал поспать, но так нельзя. Я тебе что – малолетка?

И он легко поднялся, только что не подпрыгнул.

– Всякое бывает, – буркнул я и еле сдержал стон. Ноги и спина окаменели, подчиняться отказывались. А этому хоть бы хны.

Я стиснул зубы и с трудом встал. Стараясь не ковылять, вышел на улицу отлить. Падал густой снег, цепочку наших следов почти замело.

– Может, переждём? – сказал Денис, когда мы допивали чай. – Куда сквозь такую метель? Только замучаемся, ночевать в лесу придётся.

– Не мандражируй. Дойдём. Что сдуваешься сразу? Зимой всегда то буран, то вьюга. То морозы под тридцать. Надо будет – значит, в лесу заночуем.

Сказать – сказал, но как будем ночевать в зимнем лесу – представлял слабо.

– Так и знал. При чём здесь – «сдуваешься», «не мандражируй»… Вчера в ясную погоду еле дошли, а сейчас-то… Всю ночь мело, и сейчас стеной валит. Лучше пересидеть.

– Забыл, зачем идём? Каждый час важен, а ты пересиживать собрался. А если снег три дня будет валить? Сиди тогда, я один пойду.

– Хорош, Егор. Я же для пользы дела. Сейчас надо энергично идти, в хорошем ритме, чтобы крепатуру снять. А мы поползём еле-еле, совсем развалимся.

– Чего снять?

– Крепатуру. Боль в мышцах после вчерашнего перехода. У меня вообще ноги не гнутся, еле встал утром. А ты как?

– Нормально, – буркнул я.

– Да? Хорошо, если так, – улыбнулся Денис.

– Что значит: «если»? По-твоему, я вру, что ли?

– Что ты наезжаешь всё время? Может, хорош прикапываться?

– Я наезжаю? Я?!

– Как будто я не замечаю. – Денис смотрел мне в глаза. – Молчу просто. Тебя старшим поставили – что я буду в бутылку лезть по каждому поводу? Но предел-то есть. Что ты взъелся? На Базе же нормально всё было. Из-за того, что я тебе обуза? Ты – «человек воинский, обученный». Так больше некому, вот меня с тобой и отправили. Ты командуй, говори – чего-как, я ж не спорю.

Он так похоже изобразил Армена с его «войнскый-обучынный», что я неожиданно для себя рассмеялся. Денис тоже.

– Я не взъелся. Просто…

Ну, как я ему скажу. Он прав, короче. У нас задача – вопрос жизни и смерти, а я как пацан.

– …просто вводных много, ничего непонятно. Короче, против тебя ничего не имею. – Я тоже посмотрел ему в глаза.

– Ладно, проехали. Ты прикинь – идти километров двести. А вчера максимум десять прошли.

– Тринадцать, – буркнул я.

– Ого! Ладно, пусть тринадцать. А надо хотя бы двадцать в день делать, иначе и продуктов не хватит. В сугробах застрянем, только зря паёк сожрём.

– До Куровского полтинник примерно, – сказал я. – Оттуда полегче будет, по дорогам.

Хотя какие там дороги, занесло всё. Ещё и машины обходить. И следы. По лесу надёжней.

Мы вышли во двор. За двадцать метров ничего не видно, валило густо, большими хлопьями. У нас сразу выросли снежные шапки и белые эполеты.

– Есть примета: длинные сухие еловые веточки к метели сгибаются, к хорошей погоде распрямляются, – сказал я.

Мы посмотрели на ёлки. Чёрт лесной их разберёт, какие ветки длинные, какие короткие. Ёлка и ёлка.

– Жалко, собаки с нами нет. Когда собака в снегу валяется – метель надолго.

– Вот так, что ли? – Денис упал на спину и заёрзал в сугробе, дёргая руками-ногами. Кисти болтались точь-в-точь как собачьи лапы. Вот же ж. И крепатура ему нипочём.

Я засмеялся. И вдруг понял, почему девки рядом с ним всегда хохочут. И китаянки и… все. Он щедрый. Руки-ноги не шевелятся, а он валяется, собаку показывает.

Мне в плечо попал снежок, я ответил. Кидались, пока руки не застыли.

Вернулись в дом. После лесной свежести придавило спёртым портяночным духом. И не проветришь, тепло выпускать жалко.

– Ладно, – сказал я. – Давай посидим, посмотрим. Заодно ещё раз всё обсудим. Во-первых: вдруг мы вообще не туда идём? Вернее – туда, а там пусто.

– Исключено. Вот, смотри. – Денис махнул рукой и загнул мизинец. – Во-первых: у нас Протвино на всех план-схемах исключалось из общих протоколов. Там в советское время строили огромный коллайдер… ну, ядерный ускоритель. Целый подземный город в бетоне. И недостроили. Там они пункт управления и сделали себе на случай войны. Близко от Москвы и полная защищённость – раз. Во-вторых, эта зона в Интрофае по всем секторам была отдельным файлом с особым доступом. Даже правительственных таких почти не было. И вертолёт оттуда прилетал – три. Неоткуда больше.

Денис посмотрел на три загнутых пальца и сложил ладони в кулаки.

– Меня больше волнует, что мы делать будем? В тоннели же не полезем. Да и не подпустят нас туда, хлопнут на подходе. И где там эти входы-выходы? Особо не походишь – тем более зимой. И, главное, спросить не у кого. – Денис выпятил губы, и я опять засмеялся.

– Это как раз не проблема, – сказали. – Вертолёты у них не в тоннеле стоят. К ним дороги идут, и они неподалёку от входа должны быть, чтобы долго не ездить. Зимой-то как раз быстро найдём.