– Да вроде нет.

«Пожалуй, здесь больше делать нечего. Хотелось бы осмотреть хлев, в который вломился оборотень, осмотреть следы, но дождь и грязь наверняка все уже подтерли. Медведь-оборотень… скорее всего обычный волколак, пришедший из чащи за легкой и вкусной добычей. А юноше со страху просто почудилось. У страха, как говорится, тысяча глаз».

– Прежде, чем уйти, мне надо пополнить запасы еды и воды.

– Господин? – впервые за долгое время подал голос Йенс.

Я обернулся к нему:

– Неизвестно, сколько времени займет охота, а моя провизия подысчерпалась.

Юноша облизал губы:

– Но… у нас не так много ее осталось!

Я улыбнулся, но они этого не видели:

– Не будет чудовища, не будет проблем.

– Дадим, мил человек, дадим, – заверил Ульман, – все дадим, но Йенс правду говорит, немного пищи у нас осталось. Много предложить не сможем.

– Мне много не надо. Бурдюк воды и головки сыра хватит.

– Это нас не обременит, – тут же закивал старик, – воды можешь черпнуть из колодца на заднем дворе, а Йенс пока достанет сыр из подпола.

Я кивнул и вновь окинул взглядом дом. Теперь он казался еще более мрачным да унылым.

– Я открою для вас дверь, господин, – засуетился Йенс и выбежал из комнаты.

– Да хранит тебя Бог, мил человек, – прокряхтел Ульман.

Посмотрев на прощание сначала на старца, потом на бледную деву, я молча вышел следом за юношей под тихое шуршание по крыше моросящего дождя.

Земля вокруг колодца поросла здоровыми лопухами. Небесные потоки громко шлепали по ним, стекая ручьями вниз. Но сами стенки источника оказались чистыми, как и вода внутри. Она стояла высоко, так что не было необходимости использовать ведро. Я отстегнул бурдюк и, наклонившись, погрузил его под кромку. Та оказалась холодной и шла кругами от падающих с неба капель. Штаны, только начавшие высыхать возле очага, снова промокли. Охотиться на оборотня в такую погоду, конечно, мало приятного, но выбора нет. Судя по серым тучам, сковавшим небо до горизонта, лить будет еще несколько дней.

Восполнив запасы, я сделал несколько крупных глотков, убрал бурдюк за пояс, перешагнул через лопухи и остановился возле старого хлева, почерневшего от влаги. Земля перед входом превратилась в сплошное месиво, а старые ворота были сорваны с петель. Посреди них зияла огромная дыра. Словно тараном ударили.

«Тараном в форме огромного волка… или медведя… хм…».

Я взглянул под ноги в надежде найти хоть какие-то следы, но безрезультатно. Как и предполагал, дождь и непогода полностью уничтожили все отпечатки. Вздохнув, я выпустил клуб пара сквозь прорези шлема и вошел в хлев. Капли тихо барабанили по крыше. Внутри стоял полумрак. Наполовину сгнившие доски, холодное и отсыревшее сено, пустые загоны для скота… все это навевало уныние и тоску. Следов внутри я также не нашел. Если не считать бурых пятен крови и клочка белой шерсти, зацепившейся за ржавый гвоздь возле выхода.

– Хм.

Я снял кусок и осмотрел.

«Жесткий, – принюхался, —пахнет, но не пойму… то ли волком, то ли… вправду что ли медведь? Не встречал раньше таких. Надо быть осторожнее…».

– Господин.

Я вздрогнул и чуть не выронил мех. Сжав руку в кулак, развернулся.

Передо мной стоял Йенс и держал котомку с провизией. Светлые волосы разлетелись и слиплись. Бледное лицо блестело от влаги, а босые ноги утопали в грязи.

«И как ему не холодно?».

– Тут немного хлеба и головка сыра, – пробормотал он, – последняя…

«Какое важное уточнение, да только мне плевать».

– …вы уж избавьте нас от этого чудища.

– Избавлю, – сухо бросил я, забирая припасы, – если скажешь правду.

Юноша как-то п-странному воззрился на меня: