Аня сглотнула ком в горле и заставила себя улыбнуться.

– Знаешь, Костя, там, за забором, тоже есть дома. И деревья. И кошки, настоящие, не только на рисунках. Я бы хотела показать тебе это. Если ты захочешь, – сказала она мягко, стараясь не спугнуть его.

Костя молчал, глядя на брелок в виде кошки, который всё ещё держал в руке. Его пальцы нервно теребили маленькую фигурку, будто он пытался принять её слова.

– А если… я не смогу? – спросил он наконец, и в его голосе была такая уязвимость, что Аня едва сдержалась, чтобы не обнять его.

Но сейчас нельзя было этого делать. Неправильно было прочно привязывать эту маленькую жизнь к себе, пока она не будет уверена, что не исчезнет, не уйдет опять по какой-либо причине, не зависящей от неё. Ведь малыш все равно не поверит. Он будет считать, что и она его «выбросила».

– Ты сможешь, – ответила она твёрдо, хотя внутри всё дрожало от неуверенности. – Я буду рядом. И мы начнём с малого. Может, просто дойдём до того клёна, что растёт у дороги. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

Костя кивнул, но его взгляд всё ещё был настороженным. Он вдруг достал лист из альбома, который Аня принесла, и начал рисовать – не кошку, как обещал, а дерево. Его линии были неровными, но старательными, и Аня поняла, что это его способ справиться с тем, что он чувствовал. Она села рядом, молча наблюдая, как карандаш оставляет следы на бумаге. Ей хотелось сказать так много – что он не кот, не «безрукий и не безногий», что он нужен, что она не бросит его. Но вместо этого она просто была рядом, давая ему время. Когда рисунок был готов – кривоватый клён с пышной кроной, – Костя протянул его ей.

– Это для тебя. Чтобы ты… не забыла про клён, – сказал он тихо, и его щёки чуть покраснели.

Аня взяла лист и внимательно посмотрела ему в глаза:

– Я не забуду, Костя. И про кошку тоже. Мы её нарисуем, когда я приду в следующий раз. А потом, может, попробуем выйти к тому клёну. Договорились?

Он не ответил, но кивнул, и в этом кивке было больше доверия, чем в любых словах. Аня поднялась, сжимая рисунок в руках, и направилась к кабинету Марии Ивановны. Она знала, что разговор с директором будет непростым. Ей нужно было не только спросить про занятия ИЗО, но и узнать, как устроить выход Кости за пределы интерната – и, возможно, начать осторожно выяснять, что нужно для усыновления. Эта мысль, которая ещё недавно казалась пугающей, теперь была как маяк, светивший впереди и заставляющий двигаться вперёд. Она не знала, хватит ли у неё сил, но впервые за долгое время чувствовала, что идёт правильным путём.

Уходя, Аня оглянулась. Костя всё ещё сидел на выступе, глядя на брелок с кошкой. Весна вокруг пахла молодой листвой, и в этом запахе было обещание чего-то нового – не только для Кости, но и для неё самой.

Глава 3. Решение, изменившее жизнь

Встречи Ани с Костей стали почти ежедневными, но после её возвращения из командировки они были короткими, словно оба боялись сказать слишком много. Аня чувствовала, что каждый их разговор, каждый новый рисунок – это маленький мостик, который она строит к его сердцу. Но слова Кости о том, что он «кот, безрукий и безногий», всё ещё звучали в её голове, напоминая, как хрупко его доверие. Она не хотела торопить его, но с каждым днём всё яснее понимала: она не просто хочет быть рядом с ним – она хочет стать его семьёй.