Так Ульяна приняла на работу несколько человек: грузчика, "продавца на побегушках" и уборщицу. Первые двое без всякого сопротивления передали Уле требуемые работодателем документы, оформили только появившиеся в России снилсы, и Ульяна их зарегистрировала. Уборщица же, моложавая стройная дама лет сорока-сорока пяти (как оказалось по паспорту, пятидесяти четырех, пенсионерка почти), сразу не понравилась Уле. Улыбалась приветливо, выполняла всю уборку добросовестно, с продавцами приятельски сошлась, но повела себя слишком независимо. Сказала, что официальное оформление ей не требуется, она пришла "на фитнес" на полтора часа в день, за который ей ещё и заплатят. Отдала Уле паспорт, а страховой полис не захотела даже оформлять. В принципе, обошлись бы и без этого лишнего официального документа, но Ульяна встала в позу. Что? Какая-то уборщица свои правила тут устанавливает? Все уборщицы были здесь острахованы пенсионно, правда, никакого стажа за время работы не наработали, но правило есть правило, и нарушать его никому из уборщиков не позволено. Уля стала давить на женщину и требовать документ. Дама оказалась несговорчивой. Сказала: нет, и всё тут. Уле вспомнилось, как она сама устраивалась, как боялась что-то сделать не так и потерять такую необходимую ей работу, чтобы спорить из-за документов – и в мыслях не было. Не будет она оформлять эту строптивую. Когда после двух недель отработки новая уборщица потребовала договор о неофициальном устройстве, который ей давно могли оформить, внеся в него данные паспорта, Ульяна отказала ей, заявив, что без снилса никаких договоров. Каждый день, что дамочка ходила прибираться, Уля тянула и не давала ей эту требуемую бумагу. То её не было на месте, то бланк договора не распечатан, то любой продавец вам выдаст и подпишет, а любой продавец кивает на Ульяну Викторовну, мол, старший продавец это сделает сама. Наконец, уборщица не выдержала, и, когда ее в очередной раз отфутболили "на завтра", прямо с рабочего места позвонила Ульяне Викторовне на дом. Ульяна была возмущена, снова попыталась отделаться занятостью, но наглая уборщица не отставала и не сдавала назад. В итоге она ушла, Уля даже не успела её "уволить". С одной стороны, Ульяна была довольна, нечего тут самоволие разводить, а с другой стороны, получилось так, что она не смогла одержать верх – и над кем? – над каким-то обслуживающим персоналом.

            Правда, потом она немного утешила своё уязвлённое самолюбие. Деньги, которые успела заработать ненанятая уборщица за полмесяца работы, она выдавала ей в течении полутора месяцев. То одно, то другое. То нет, то завтра будут, то любой продавец выдаст, вот так проучила маленько… Пока женщина не перестала ходить, звонить и спрашивать, сама отправилась к ней по адресу вечером и отнесла деньги, даже извинилась, что обстоятельства так сложились. Увидела, как потеплели глаза обиженной ею женщины, увидела, что она поверила этим фальшивым извинениям, а того, что жило у Ули внутри, пировало и оттягивалось всё это время – этого не заметила. Да и кто поверит, даже если увидит?.. Подумает, ошибся. Не может в Улечке, хорошей и милой девочке, красавице, скромнице, жить такое…

***

            Проблемы со здоровьем действительно были. И всё это результат постигшего стресса. Болела голова, похожие на мигрени головные боли настигали ее и на полдня ее выключали из жизненного цикла, хорошо, если успевала принять пару таблеток любого сильного обезболивающего и ношпу, тогда немного притуплялось, отпускало за несколько часов. А не перехватить вовремя приступ – потом ничем не помочь. Жизнь на время останавливалась.