Охотница за насекомыми Евгения Максимова

Хочешь гляди, а не хочешь, так не гляди:

Я уродилась с огромной дырой в груди.

И чтоб ночами от ужаса не кричать,

Все родные решили не замечать. *

      "Сиди тихо, не вылазей! А то мама… меня не видит". Уленька захлопнула дверь перед ЕЁ носом.

      Мама молчала и не обращала на девочку внимания. Уже третий день. Бедный ребёнок весь извелся. Она, разумеется, была виновата: плохо убралась в комнате. Разбросанные игрушки не сложила, как положено. Испачкала любимую куклу Люсю, мамин подарок. Била брата, загнала его под кровать, и забаррикадировала единственный выход подушками от кресла. Вела себя, конечно, безобразно. Мать ругать ее не стала, просто перестала её замечать. Вообще. Относилась как к предмету. Молча кормила, молча поднимала в садик, ни словечка человеческим языком не произнесла для неё. Уля первый день плакала, лезла к матери, но та ее молча отодвигала и уходила. На второй день у ребенка случилась истерика, с захлёбами, задыханиями, мучительным судорожным плачем. Папа, этот суровый немнословный мужчина, не смог этого выдержать и попробовал утешить дочку, но мать, увидев, сказала отцу:

– Не смей это трогать! Этому существу не нужны родители.

      Уля зарыдала еще сильнее и уснула в слезах и горе. Она не нужна маме такая. Она неправильная. Где же найти ее, Улю, правильную?… Надо притвориться хорошей Улей! Она с завтрашнего дня будет хорошей. А эту, плохую, из-за которой мама ее не любит, она спрячет. Куда-нибудь… Тогда-то она и отвела ЕЁ в тут же появившуюся вторую комнату и закрыла на ключ.

      И почувствовала огромное облегчение. Все слёзы, всё расстройство последних дней, вся выплаканная боль и мука остались там, за закрытой дверью. Уля потрогала пальчиком замочную скважину, поглядела на ключ в своей ладошке и решительно выбросила его в угол. Ей больше не нужно сюда. Обернувшись, она увидела новую огромную комнату. Она была пуста. Но ребенок уже знает, как и чем ее наполнить. Здесь начнётся её новая жизнь.

      Главное, кто там будет жить – это Улечка, послушная девочка, которую будут любить её мама и папа. Ну и все остальные тоже. А ту упрямую занозу никто не любит, а она постоянно была у нас главная. Нас, когда мы вместе, никто не любит. И вот удалось, наконец, избавиться от НЕЕ. Только портит нам всю жизнь. Без НЕЕ лучше. А как жить без мамы?? Как оказаться в этом мире одному, без родителей, когда ты совершенно беспомощен, а они – весь твой мир, твой воздух, твоя жизнь?

      Уля была упрямой девочкой. До того, как отправила ЕЁ на вечное поселение… Уля всегда стояла на своём, если ей что-то хотелось или, наоборот, чего-то особенно не хотелось, и она с родителями спорила чуть ли не на равных, отстаивая своё. Мать, сама человек настойчивый и всегда добивающийся своего, со своей родной дочерью никак не могла справиться. Два упрямства буквально нашли друг друга в одной небольшой семье. Но… Мама была взрослым, состоявшимся уже и в профессии, человеком, и сила была на её стороне, ведь Уля была всего лишь пятилетним ребёнком. И в борьбе мамы с Улей в итоге все равно победила мама. Мать наказывала за сопротивление и самоволие по-разному. Но последовательно и радуя постоянством. Не пускала гулять, не давала сладкое, запрещала смотреть мультфильмы по телевизору, ставила в угол. Детей в этой семье ни разу даже не шлепнули – физическое насилие в семье прославленного педагога было табуировано. Все эти наказания и запреты не повлияли на Улину решимость отстаивать своё право на самостоятельность. Но полный игнор матери, а потом и отца, сломил её. Это было то, чего не смогла вынести и вытерпеть её душа. Поэтому её и заперли. Иначе бы разорвалась от боли и ужаса, и свела бы ещё с ума и маленький Улечкин мозг…

      А теперь ей стало хорошо. В этой пустой, свободной для любых художеств и украшений новой комнате. Только когда она вышла впервые туда одна, ей показалось, что ее как будто не стало. Исчезла Уля, нет её. А это тогда кто? Кто вышел-то? Чьи руки она видит, которые только что выкинули ключ?

      Она немедленно занялась проявлением себя. Убрала свою комнату так, как всегда требовала мать. Вымыла свою испачканную в акварельной краске кукляндию, которую она так "украшала", и ей нравилось перекрашивать её каждый раз по-новому, а маме нравилась чистая умытая и незамысловатая кукла, которую она дарила дочери в нормальном виде, не разукрашенную, как индеец. И решила, что больше размалевывать её не будет. Кукольную мебель тоже привела в порядок, в тот, который нравился её маме и казался скучным ей самой. Теперь интерес её будет в том, чтобы соответствовать маминым ожиданиям. Таким образом она вернет маму и та её никогда не покинет. Убрав свою висевшую как попало по комнате одежду аккуратно в шкаф, она побежала к маме и доложила в её молчаливую спину, что прибралась в комнате, помыла Люську и всю ее мебель, повесила свою одежду в шкаф. И мамин халат заодно тоже убрала в шкаф, чтобы не валялся. (Мама иногда пыталась привлечь дочь и к общей уборке, но это было никак не возможно, ребёнок и своё личное пространство не желал соблюдать в порядке). Мама удивилась. Неужели сработало? Всего три дня, а такие результаты. Когда раньше дочь с такой охотой и желанием исполняла мамины просьбы и желания? После любых наказаний ещё и дулась по нескольку дней, и смотрела исподлобья, обиженно, а тут, глядите, каков прогресс… И, о чудо! Спина прервала своё длительное, угрожающее Улиной жизни, молчание! И обернулась лицом:

– Так веди себя всегда! Будь хорошей девочкой, а плохую я знать не хочу и видеть ее не желаю.

      Ура! Мама заговорила! Она существует, Уля снова существует!! И прекрасно обходится без этой, как её, которую заперла, а ключ от запертой двери потеряла. Прощай, неудачница. Всё у меня получится. Без твоих страданий и боли.

      Мама первая дала то, в чем сейчас стала так нуждаться Улечка – отражение. Отныне ощущать себя живой она будет, только отражаясь в чьих-то взглядах, в чьих-то словах, в чьих-то мыслях. Она там и поселится. В чужих головах, сердцах, чувствах.

      И сама она будет хорошо отражать тех, от кого так зависит. Сначала нужно изучить маму. Она внимательно наблюдала за матерью, стараясь понять, что ей нужно и как ей угодить, стараясь предупредить её недовольство и не вызвать её гнев. Удивительно, как раньше она всего этого не замечала. А ведь это так важно! Будешь хорошей для мамы – и будет жизнь твоя хороша, всё у тебя будет, все нужное, а главное – мамина любовь и забота. Улечке пришлось учиться многому. У мамы был нелегкий характер, настроение её часто менялось, и зависело от множества её взрослых дел и забот, но Уля на себя взяла ответственность за всё мамино состояние. Теперь она исследовала мамины привычки, узнавала, что маму радует, что огорчает, и как можно повлиять на её настроения. Часами она могла сидеть в углу комнаты, где работала за столом мать, следя за ней, или на кухне, где она готовила еду, на стульчике, за детским столиком с хохломской росписью, который накрывали им с братом, якобы занимаясь своими игрушками, на самом деле – наблюдая. Вот мать задумалась. Посмотрела на дочь. Надо что-то сказать? Она пробовала разные варианты, и потом отбирала наилучшие – на что родительница отреагировала лучше всего. Уля училась. Стала политиком раньше, чем пошла в школу. Мать была для неё источником всех благ, потому необходимо досконально изучить систему – чтобы получать как можно больше. И, действительно, маме понравилось, насколько изменилась дочь, стала добрая, послушная, предупреждала все родительские просьбы и пожелания. И речи уже уже не было о наказании или даже недовольстве ребёнком. Мама стала ставить её в пример младшему брату, хвалить и поощрять. Жизнь бывшей упрямицы и бунтарки Ульянушки явно поворачивалась к ней самой приятной стороной…

      Но в мире оказалась не только мать. Мир населяло, как оказалось, множество субъектов, с которыми Ульяне, по мере взросления, приходилось всё больше взаимодействовать. Поначалу она стала искать отражение в каждом, с кем встечалась. Во всех. Но не все давали хороший отблеск. Далеко не все. Были такие, которые вызывали недоумение и гнев. И Уля училась их избегать, чтобы не раниться об отсутствие положительного ответа. Некоторые отражали какую-то гадость, которой Уля никак не могла быть. Некоторые не отражали ничего. Таких было очень мало, единицы. Но это были для неё самые страшные люди – в их глазах она видела ужасное. Черную пропасть. И научиться обходить их она так и не научилась. Её локаторы их не обнаруживали как потенцинциально опасное явление.

      Лучше всего контактировали веселые энергичные люди. Они наполняли Улю своей энергией, делились с ней щедро и бескорыстно, и она поняла, что так и должно быть, так и нужно, ей должны давать, потому что она… особенная. Не такая как все. У нее есть секрет, которого нет ни у кого из окружающих. Ни у одного человека нет такого пленника, сидящего в изоляторе да ещё и на вечном поселении… И потому нет такой … такой умопрачительной свободы и такого огромного необъятного мира, и он весь принадлежит ей, только ей одной. Она легко заселялась в разум такого человека, они были открыты и легко доступны. У Ули больше не было родного дома. Но ей стали доступны многие другие дома, и отсутствие своего не беспокоило её теперь совершенно…