Тем не менее разве в итоге не получили урок как жертвы, так и выжившие, прямолинейно утверждали некоторые из студентов. Разве жизнь на самом верху будет легче добровольного заключения в пыточной под названием «Гарвард»?

Впрочем, более разумные из них сознавали, что именно здесь им и предстоит выживать в течение еще трех лет.

1 октября 1955 года

В августе прошлого года мы все отправились в нашу усадьбу в Мэне. Большую часть времени я потратил на знакомство с мачехой и ее детьми, а с отцом мы, как всегда, беседовали, сидя у озера. Сначала он поздравил меня с тем, что я хоть и со скрипом, но «вытянул» экзамены. Теперь перспектива моего дальнейшего пребывания в университете представлялась фактически решенной.

Продолжая разговор об образовании, он заявил, что я не должен иметь форы в виде происхождения из богатой семьи и поэтому, хотя он будет с удовольствием оплачивать мою учебу и проживание, но ради моего же блага, перестанет давать мне деньги на карманные расходы.

Таким образом, если у меня есть желание, а он надеялся, что есть, вступить в Клуб старшекурсников, болеть за футбольную команду Гарварда, водить приличных юных леди в «Локе-обер»[46] и так далее, мне придется найти другой источник доходов. Все это, разумеется, лишь затем, чтобы научить меня эмерсоновскому доверию[47] к себе, за что я его вежливо поблагодарил.

Вернувшись в Кембридж к началу второго курса, я сразу отправился в университетский центр занятости и обнаружил, что все хорошо оплачиваемые занятия оказались заняты студентами на стипендии, которым деньги нужны были куда больше, чем мне. А значит, поучительный опыт мытья тарелок или раскладывания картофельного пюре по порциям мне не светил.

И вот, когда я, погруженный в уныние, бродил по внутреннему дворику, то случайно встретил профессора Финли. Я рассказал ему, почему так рано вернулся, и он одобрил желание моего отца привить мне истинные ценности американской жизни. К моему удивлению, он тут же повел меня в библиотеку Элиот-хаус – как будто у него не было дел поважнее – и убедил заведующего, Неда Девлина, взять меня к себе в помощники.

В общем, устроился я весьма и весьма неплохо: три вечера в неделю буду сидеть за столом с семи до полуночи, присматривать за читателями и получать за это семьдесят пять центов в час.

Похоже, глава Финли знал, что делает: работа не требовала от меня больших затрат сил, так что от нечего делать я сидел за учебниками.

Лишь изредка кто-нибудь отрывает меня от учения, чтобы взять ту или иную книгу, поэтому я почти не поднимаю взгляд от страницы. Разве что кто-то слишком уж разболтается, тогда мне приходится попросить его заткнуться.

Однако прошлым вечером все было по-другому. В библиотеке Элиот-хаус действительно кое-что произошло.

Около девяти часов я оторвался от книжки, чтобы осмотреть свое «королевство». Зал был битком забит парнями из частных школ, обряженных в свою «униформу»: рубашечки с пуговицами на воротниках и широких брюках.

И тут за столом в дальнем углу я заметил что-то странное на спине одного крепкого парня. Это же мой пиджак, подумал я. Или, точнее, мой прежний пиджак. Обычно я не отличал бы один свой пиджак от другого, но этот был из твида, с кожаными пуговицами – родители купили его в «Харродзе» в Лондоне. Такие на каждом углу не встречаются.

Не то чтобы это так меня поразило: прошлой весной я продал пиджак одному типу, широко известному в узких кругах перекупщику подержанной одежды Джо Кизеру. Он – неотъемлемая часть Гарварда, и многие из моих друзей загоняли свои модные шмотки старине Джо, когда им срочно нужны были деньги на такие жизненно важные вещи, как машины, алкоголь и клубные взносы.