Однажды ты меня найдёшь… Ирина Телесова
© Ирина Телесова, 2025
ISBN 978-5-0067-2324-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Однажды ты меня найдёшь…»
Однажды ты меня найдёшь.
В сентябрьский сумрак, серый, рваный,
Засунув пустоту в карманы,
Забыв про зонт, шагнёшь под дождь,
Пигмеем став от нелюбви,
Дрожа от холода и страха.
Большая подойдёт собака,
Лизнёт ладонь, мол, по пути.
Там, где, срастаясь с тишиной,
Деревья сторожат границы
В иное, этот мир иной
Меняет город, судьбы, лица.
Скрипит цараписто фонарь.
Медовый сумрак пьян и весел.
И хоть сентябрь отнюдь не май,
Сиренью пахнет рыжий ветер.
Свернёшь направо. За углом,
В твоём родном привычном сквере,
Увидишь вдруг возникший дом.
Толкнёшь незапертые двери.
Приветливо мигнёт окно
И медью звякнет колокольчик.
Ты словно посмотрел кино
Про холод, страх, тоску и дождик.
И позабыв, как страшный сон,
Все неудачи и потери,
Вернёшься в свой любимый дом.
И вспомнишь про миры и двери.
Здесь лунных бабочек ажур.
За стойкой дремлет фрау Марта.
И украшает абажур
Географическая карта.
Разносят водку и абсент
Героям вечного Ремарка.
И на ходу прибрав акцент,
Котяра чёрный шаркнет лапкой.
Ты прячешь радость под ребро,
Ты счастлив, что каноны лживы,
Что ты живёшь давным-давно,
Что смерти нет, а сказки живы.
Я буду ждать и слушать дождь
За дальним столиком у двери.
Однажды ты сюда придёшь.
Однажды ты в себя поверишь.
«Когда голубые тени прилягут на кость порога…»
Когда голубые тени прилягут на кость порога,
Когда мотылёк последний укажет зиме дорогу,
Когда колесо сезонов найдёт квадратуру круга,
По свету пойдёт ежонок искать дорогого друга.
Сложив в узелок надежду, зажав в кулачке тревогу.
Так трудно, когда ты нежный, покинуть свою берлогу.
Когда сотни дел треножат, так было и есть извека.
Особенно если ёжик в обличии человека.
А где-то, покинув офис, спустившись бегом в подземку,
Под мышку упрятав кукис и новый роман-нетленку,
В рюкзак положив заботу, любовь и смешной фонарик,
На поиски вышел кто-то, медведя напоминая.
И как-то однажды… Верю! Надеюсь, не слишком поздно.
Окажутся теми двери. Удачно сойдутся звёзды.
И встретятся ёж с медведем. Счастливой монеткой солнце.
И скажет медведь: «Я верил!» А ёжик ему: «Нашёлся!»
«Драконья мама делает печенье…»
Драконья мама делает печенье.
Драконьей маме по ночам не спится.
У сына сто десятый день рожденья.
Сын любит шоколадное, с корицей.
Сказал: «Уеду! – начитался мифов. —
В тот книжный город, где дома и люди.
Им плохо без драконов, гиппогрифов.
Они живут… но думают о чуде».
– Пойми, малыш, нам путь туда заказан.
У них коты, собаки, птицы, звери.
Для них мы персонажи страшных сказок.
Неверье закрывает в чудо двери.
Володьке пять. Он, раздобыв бумагу,
Пускает самолётики с балкона.
Ему хотели подарить собаку,
А он всё просит завести дракона.
И печь побольше каждый день рожденья:
Корица, шоколад, чуть кардамона.
В карманах вечно крошки от печенья.
Нет, сам не любит. Это для дракона.
А лет в двенадцать каждый понимает —
Здесь взрослый мир, и в нём свои законы.
Но выше крыши по небу летает
Воздушный змей, похожий на дракона.
Потом по кругу: школа, ВУЗ, работа.
Айтишник с бородой. Слетали в Ниццу.
Рутина, быт, проблемы и заботы.
И вроде, говорят, решил жениться.
А ночью – крыша. Если вдруг не спится.
Чердак давно обжит и обитаем.
– Держи вот. Шоколадное, с корицей.
– Запрыгивай, дружище, полетаем.
«Сидели в сквере почти что люди…»
Сидели в сквере почти что люди,
О чём-то спорили горячо.
А кошка… Кошка пусть тоже будет,
Хоть кошка, в общем-то, ни при чём.
Потом на кухне за чашкой чая:
«Намажь варенье», «отрежь батон»,
«Я беспокоюсь», «люблю», «скучаю».
Ну а без кошки и дом – не дом.
Они б, наверное, удивились,
Но вряд ли стали б о том жалеть,
Что пропустили коронавирус,
Что пропустили случайно смерть.
А ночью звёзды. А ночью крыша.
«Укутай горло», «надень пальто».
И кошка с ними на крышу вышла.
Без кошки крыша – совсем не то.
Сегодня, завтра… всё так же будет.
И даже, скажем, лет через сто.
А кошки… Кошки почти что люди.
Почти что ангелы. Если что.
«– Родиться лучше всё-таки весной, под шум ручьёв, весёлый стук капели…»
– Родиться лучше всё-таки весной, под шум ручьёв, весёлый стук капели.
– А где мы встретимся?
– Мы встретимся в апреле, звенящем сотней птичьих голосов.
– Как будем жить?
– Мы убежим в июнь. Вся наша жизнь – одно большое лето – так много в ней любви, тепла и света! И дверь свою закроем на засов.
– А где наш дом?
– Дом будет в сентябре. В опятах пень, как рыжий нос в веснушках. Мы травами набьём свои подушки и строчками стихов украсим день.
– А где мы будем спать?
– Для сна – февраль. Медвежий, лютый, ветреный и снежный. Но для двоих зимующих он нежный. Давай всё время вместе зимовать.
– Ну а потом?
– Всё повторится вновь. Рожденье, встреча, жизнь, любовь и вечность. И нежных душ влюблённых бесконечность. И быстротечность с правом на любовь.
«Он приходит с работы и сразу к ней…»
Он приходит с работы и сразу к ней,
Не снимая пальто, не закрывши дверь.
Он целует любимый курносый ноc:
– Посмотри, моя лапа, что я принёс.
Ты спала? Не вставай, – поправляет плед, —
Подожди, приготовлю тебе обед.
Закупился едой… Только то? Не то?
Наконец, он снимает с себя пальто.
А она отрешённо глядит в окно.
За окошком позёмка, февраль, темно.
И она покидает уютный плед,
Выгибает спинку, идёт на свет.
У него на столе остывает чай.
У неё в глазах, как всегда, печаль.
– Ничего, так бывает, не голодна.
Он грустит: «Это снова моя вина».
А она вернётся к себе в кровать,
Будет щурить глазки и вспоминать
Свою жизнь человечью и этот дом.
И как кошкой она родилась потом.
«Крылечко, окошки, ставенки…»
Крылечко, окошки, ставенки.
Плетень, воробьиный рой.
В избушке жил гномик маленький.
А думал, что он большой.
Скорлупки, сюртук поношенный,
Залатанный колпачок.
В кормушке – для птичек крошево.
За печкой поёт сверчок.
На ветках висят фонарики,
А в печке сидит калач.
Он был не сильней комарика,
А думал, что он силач.
Кормил мотыльков и ёжиков.
Растил под окном цветы.
А в дождь перочинным ножиком
Своим мастерил мосты.
И шёл по мостам над лужами
Жучков, муравьёв народ,
И думал, что очень нужен им,
Кто в бурю весь мир спасёт.
«Он не помнит, кто он и откуда…»
Он не помнит, кто он и откуда,
Дождик, заплутавший в сентябре.
Просто он умеет это чудо —
Помогать упавшему тебе.
Если ты несбывшееся море,
Если ты погасший звёздный свет,
Если ничего нет, кроме боли,
Он звонит и говорит: «Привет».
И играет до утра на скрипке —
А ты слышишь нужные слова.
И ты снова море, скрип калитки.
И ты снова можешь подпевать.
Если слышишь, плачет скрипка-ветер,
Знай, что кто-то помнит о тебе.
Просто он дежурит в этот вечер
По твоей заплаканной судьбе.
В сентябре не переживший боли.
Как струна звенящая тонка.
Просто он когда-то был тобою,
Так и не дождавшимся звонка.
«Причудливой вязью распишут дворы…»
Причудливой вязью распишут дворы
Коньки и салазки.
На белых снежинках, как сны детворы,
Спускаются сказки.
В мерцающем свете встревоженный лик,
Искрятся поленья.
И я буду рядом молчать о любви
Танцующей тенью.
И хрупкая линия узеньких плеч
И тонких запястий.
Я буду учиться хранить и беречь
От бед и несчастий.
Ведь это так просто – молчать о любви
С тобою лет двести.
Ты будешь миры сочинять и стихи,
А я на них песни.
Дрожащие нимбы седых фонарей
И влажные стёкла.
На них нарисуем забавных зверей,
Влезающих в окна.
Плывущий драккар и знакомый дракон,
Летящий по небу.
Легенды и сказки чужих городов,
В которых нас нету.
Ещё нарисуем усталый маяк
И тёплое море,
Солёные цепи, компас, якоря.
Гонителя горя.
Хранителя счастья с большим фонарём
Из света и палок.
Свидетелем станет конвой воробьёв
Дворовых и галок.
И если зачем-то скрестили пути
Надёжно и нежно,
Так это хранить друг у друга внутри
Тепло и надежду.
«Дорога без конца и без начала…»
Дорога без конца и без начала:
Вокзалы, пункты, станции, причалы.
И мы по ней то шагом, то ползком.
А то бегом или на лёгких крыльях.
Поэт уронит пару строк чернильных
Про что живём и сетуем о чём.
Ромашковая девочка из ситца
Мне снилась до и вечно будет сниться,
Сбываясь тёплым солнцем, новым днём.
Потупит взор – и душу рвёт на части
Иллюзия исчезнувшего счастья.
Смеётся – сердце пляшет босиком.
Не бойся. Я всё время буду рядом.
И если потревожу птичьим взглядом
Иль ветерком, уснувшим в волосах,
Ты просто будешь знать, что всё случилось —
И снова нам дарованная милость,
И снова время «лето» на часах.
«Последний этаж. Крыша – дома макушка…»
Последний этаж. Крыша – дома макушка.
Под крышей – окно. За окошком – кормушка
Для птиц всех размеров, пород и мастей.
Чтоб больше слеталось к обеду гостей,
Орехов и ягод я им насыпала,
Прибила кусок несолёного сала.
Из конского щавеля, чертополоха
Вязала букетики (кушали плохо).
Арахис, боярышник, вишня, брусника,
Подсолнух, желток, бузина, костяника…
Когда прилетал незнакомый субъект,
Я в гугле искала – что ест, а что нет.
В то утро не клёст, не снегирь, не ворона —
Сидел на кормушке детёныш дракона.
Озябший малыш, с перепонками лапы,
Один в целом мире, без мамы и папы.
Схватила в охапку, укутала пледом.
Списалась по вайберу с бывшим соседом,
Металась по сайтам, звонила с айфона:
«Ребята! Скажите, чем кормят дракона?»
А люди смеялись, а люди шутили,
И пальцем над ухом, наверно, крутили.
А я почесала Дракошу за ушком,
Включила мультфильм и купила игрушку,
Крупы, апельсинов, яиц и печёнку —
Питанье хорошее нужно ребёнку.
Для кашек и фруктов объёмный смеситель,
