Невидимый спутник Михаил Гинзбург

Сергей не помнил, как капсула приземлилась. Был лишь рваный край темноты, затем толчок, отдавшийся в костях, и ослепительный свет, который вырвал его из забытья. Внутри всё было привычно: тесные стенки, запах перегретого металла, мигающие индикаторы, застывшие на красном. Непривычной была лишь тишина. Не та гулкая тишина космоса, к которой он привык, а совершенно другая – глухая, всепоглощающая, словно мир замерз в одном моменте.

Он с трудом отстегнул ремни, тело ныло. Скрипнул люк. Медленно, словно неверя своим ощущениям, Сергей выполз наружу, щурясь от яркого солнца. Воздух был тяжёлым, влажным, с еле уловимым запахом озона и… пустоты. Он стоял на пожухшей траве, под огромным, безучастным небом. Капсула упала на окраине какого-то города, рядом с полем, поросшим высокими сорняками. Небо было подозрительно чистым, без единого облачка, а солнце – слишком ярким, словно его яркость увеличилась, чтобы осветить пустоту.

Сергей сделал несколько шагов, пытаясь разглядеть хоть что-то. Здания вдали казались вырезанными из картона, слишком ровными, слишком безжизненными. Ни звука. Ни щебета птиц, ни шелеста ветра в листве – ничего. Только его собственное дыхание, резкое и громкое в этой грандиозной немоте.

На улице, ведущей в город, стояли машины. Застывшие, брошенные на середине пути, словно их водители испарились прямо за рулём. Некоторые двери были распахнуты, внутри валялись пакеты с покупками, мобильные телефоны, детские игрушки. Он подошел к одной из них, черной, с отпечатком ладони на пыльном стекле. Внутри на сиденье лежал журнал, раскрытый на середине статьи. На приборной панели сиротливо лежали солнечные очки. Всё было так, словно люди вышли на секунду и уже собирались вернуться. Но не вернулись.

"Эй?" – голос Сергея прозвучал хрипло, непривычно для него самого. Он прокашлялся и попробовал снова, громче: "Есть кто?"

Тишина ответила ему. Она обволакивала, проникала под кожу, давила. В ней не было отголосков эха, только бесконечное поглощение любого звука. Это было похоже на пространство, где звук умер, или, по крайней мере, решил временно покинуть этот мир.

Сергей шагнул в город. Первое, что он заметил – магазины. Витрины были целы, товары аккуратно расставлены. В одном окне стоял манекен в летнем платье, а в другом – яркие детские самокаты. Он толкнул дверь кафе, и она с легким звоном открылась. Внутри – столики, стулья, опрокинутая чашка на одном из них, а на барной стойке – неостывший чайник. От него шёл слабый, едва заметный пар. Будто минутой раньше кто-то налил себе чай и просто… отошел.

Сергей провел рукой над чайником. Тепло. Не горячо, но и не холодно. Это было почти невыносимо, это кричало о близости трагедии, о том, что она произошла совсем недавно. Он отдернул руку, словно обжегся. Чувство, что он не один, нарастало. Не просто знание, что здесь были люди, а ощущение чьего-то присутствия, чьего-то взгляда, который скользил по его спине, когда он стоял посреди этого застывшего времени.

Он вышел из кафе, чувствуя себя неуютно, словно незваный гость на чужих похоронах. Зашел в жилой дом, поднялся по лестнице. Двери были открыты или приоткрыты. В одной из квартир он увидел детские игрушки, разбросанные по полу, недостроенную крепость из конструктора. Рядом с ней – маленький плюшевый мишка, лежащий на боку. Словно ребенок просто вышел из комнаты, чтобы что-то взять.

"Ничего живого, – прошептал Сергей, склоняясь над мишкой. – Совсем ничего".

Но тогда почему… почему это чувство слежки не отпускало? Почему ему казалось, что кто-то дышит ему в затылок, когда он проходил по коридору, что кто-то наблюдает за ним из-за приоткрытой двери чужой спальни? Это было нечто большее, чем просто нервы. Это был тяжелый, почти осязаемый взгляд, который впивался в него, когда он исследовал чужие жизни.

Сергей оглянулся. Пустой коридор. Пустая квартира. Пустой дом. Но одиночество не было абсолютным. Оно было наполнено этим незваным, невидимым соглядатаем. Он не мог его видеть, не мог слышать, но чувствовал его так же ясно, как собственное биение сердца.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая пустые улицы в багровые тона. Длинные тени домов вытягивались, искажая и без того жуткий пейзаж. И в этих тенях, казалось, таилось что-то, что двигалось вместе с ним, что наблюдало, что ждало.

Сергей выпрямился, оглядывая комнату. Он был в этом пустом городе не один. И это осознание было куда страшнее, чем полная, абсолютная пустота. Он почувствовал, как холод пробежал по его спине, хотя воздух был неподвижен. Это был не ветер, а предчувствие. Предчувствие того, что игра началась. И он был в ней единственной мишенью.

Глава 2: Призраки прошлого

Сергей провел первую ночь в том, что когда-то было чьей-то гостиной. Он выбрал квартиру на втором этаже, с окнами, выходящими на главную улицу. Задернул шторы, натянул на себя найденное на кресле одеяло, пропахшее чужим домом, и пытался спать. Каждый шорох, каждый треск старой мебели в этой мёртвой тишине заставлял его вздрагивать. Ощущение взгляда не исчезло, оно лишь усилилось с наступлением темноты, превратившись в нечто осязаемое, холодное, скользящее по стенам и потолку.

Утро встретило его серой дымкой и чувством тяжелой, давящей усталости. Солнце ещё не пробилось сквозь облака, и мир казался ещё более унылым, чем накануне. Сергей методично исследовал квартиру. Нашел на кухне консервы, что-то съедобное, но безвкусное. Вода из-под крана текла тонкой струйкой – каким-то чудом водопровод ещё функционировал.

В спальне он наткнулся на прикроватную тумбочку. На ней, среди застывших мелочей повседневности – стакана с водой, флакона с таблетками, раскрытой книги, – лежала фотография. На ней улыбалась молодая женщина, держа на руках маленькую девочку. Обе смеялись, глядя в камеру, а за ними – размытый фон, похожий на какой-то парк.

Образ Ольги мгновенно вспыхнул в его памяти. Её смех, то, как она щурилась на солнце, её привычка заправлять волосы за ухо. Они познакомились случайно, на одном из курсов по выживанию, куда его, военного до мозга костей, отправили "для разнообразия". Она была инструктором по первой помощи, её руки были сильными и нежными одновременно. Он до сих пор помнил запах её волос – смеси весеннего дождя и чего-то сладкого, цитрусового. Их отношения были… сложными. Он, вечно отстраненный, живущий по уставу. Она – живая, эмоциональная, требующая участия. Они так и не смогли найти компромисс. Последний их разговор закончился ссорой, после которой он ушел на миссию.

Сергей опустил фотографию. Её лицо было чётким, почти осязаемым, в отличие от размытого фона парка, который теперь был просто фоном, как и всё остальное в его жизни.

«Ольга», – прошептал он, и его голос потерялся в тишине. Эта фотография, найденная в чужом доме, вдруг стала невыносимо личной. Она напомнила ему не только об Ольге, но и о той жизни, которую он оставил на Земле. Жизни, которая теперь была лишь воспоминанием.

Он продолжил осмотр квартиры. В ванной – зубные щетки, тюбики пасты, открытое мыло. Словно люди собирались почистить зубы вечером, но так и не успели. В гостиной – разбросанные журналы, пульт от телевизора на диване, плед, сползший на пол. Призраки повседневности. Они были повсюду, и каждый из них шептал о внезапности, о нелогичности произошедшего.

Сергей ощутил укол ярости. Ярости на неизвестность, на собственную беспомощность, на этот мир, который просто взял и исчез. Он отшвырнул пульт. Тот с глухим стуком ударился о стену. Звук был слишком громким в этой мёртвой тишине. И почти сразу, как отклик, он услышал шорох. Еле слышный, но отчётливый, будто кто-то задел что-то в соседней комнате.

Сергей замер. Внутренний голос, голос полковника Рябова, мгновенно дал команду: «Движение. Источник. Оценить угрозу». Полковник Рябов, его бывший командир, всегда был воплощением холодного расчёта. "Эмоции – враг, Кузнецов. Факты – друг".

Сергей медленно вытащил из поясной кобуры пистолет – стандартное личное оружие космонавтов, маломощное, но лучше, чем ничего. Он двинулся к двери, ведущей в соседнюю спальню. Шаги были бесшумными, тело – натянутой струной. Каждый нерв кричал о присутствии.

Шорох повторился. Теперь он был отчетливее, ближе. Казалось, кто-то перемещал что-то легкое, шуршащее, словно бумагу или ткань.

Сергей рванул дверь на себя. Пусто. Спальня была такой же нетронутой, как и остальные. Заправленная кровать, тумбочка, шкаф. Никого. Он обошел комнату. Ничего. Никто не прятался под кроватью, в шкафу, за шторами.

«Это нервы», – прошептал он себе, пытаясь убедить свой разум. «Слуховые галлюцинации от стресса».

Но когда он вышел из комнаты, его взгляд упал на стол в прихожей, мимо которого он проходил десятки раз. На нем лежала кипа газет. И верхняя газета, которую он точно видел сложенной пополам, теперь была расправлена, а на ней лежало что-то маленькое и блестящее.

Сергей подошел ближе. Это была сверкающая пуговица, оторванная, очевидно, от какой-то детской одежды. Он не видел её здесь раньше. Абсолютно точно не видел.

Это не нервы. Это не сквозняк. Это кто-то был здесь. Кто-то наблюдал. И кто-то оставил эту пуговицу как предупреждение, или как приглашение к игре.