Лорен вошла в спальню и села на кровать.

"Наверняка, они наврали мне, – рассудила девушка, – ведь это, безусловно, так выгодно им и так на них похоже. Нет, я правильно поступила, не поверив родителям. Определенно нужно убедиться во всем самой и только тогда уже делать выводы. Да, я должна убедиться.. Но как? Как же бежать отсюда?"

Лорен оглянулась по сторонам, осмотрев свою комнату как бы в поисках ответа на вопрос, и глубоко вздохнула, не найдя вокруг ничего, что могло бы помочь ей.

Старинный замок Анвила располагался в отдалении от города – в самом конце полуострова, где он был выстроен несколько столетий назад. Этот полуостров изгибался под косым углом параллельно побережью. С трех сторон замок окружало море – волны разбивались о скалистый берег, не подпуская никого к убежищу графа. Одной из этих трех стен как раз принадлежала спальня Лорен; из ее окна открывался лучший вид – одновременно и на город, и на море. Выход из замка располагался с четвертой стороны, на суше полуострова, но его стерегли громадные врата и массивная крепостная стена, на которой, сменяя друг друга, сутками караулили десятки стражников. На полуострове, от въезда (к слову, укрепленного еще одними воротами и стеной) и до самого замка была выложена широкая мощеная дорога, вдоль которой, несмотря на удвоенный уровень защиты, также располагались сторожевые посты. Нéчего, наверное, уже и говорить о том, какой была охрана в самом замке: все коридоры, переходы и залы буквально кишели стражей – вооруженной, облаченной в доспехи с гербом Анвила на кирасах и щитах; у входа в каждую комнату неизменно караулил пост, состоявший из пары солдат. Таким образом, замок напоминал собой, с одной стороны, скорее форт, нежели графские покои; впрочем, с другой, вычурность внутреннего обустройства, подчас даже чрезмерная, давала замку полное право называться жилищем жирующего управителя. Подобный контраст был неудивителен, ведь граф Ольфред Ангардиос, толком не делая ничего для жителей подвластных владений, при этом обложив их непомерными налогами, которые, собственно, и шли на роскошь и защиту, понимал, что рано или поздно найдутся недовольные такой политикой, а потому и обезопасил свою личность неприступными стенами и несчетным числом стражи. Особенно после одного инцидента с вторжением он и вовсе усилил меры безопасности.

Лорен знала, что путь через главные ворота отрезан; о тайных ходах она не ведала и искать их местоположение не имела возможности. Ей нужно было покинуть замок – сейчас же, этой ночью. После, вероятно, случая уже не представилось бы, поскольку она не выдержала бы длительного притворства и чем-нибудь да вызвала бы подозрение, за которым последовало бы немедленное усиление надзора. К тому же девушка точно решила, что замуж за графа Чейнестера не пойдет во что бы то ни стало, будь он хоть трижды умницей и красавцем.

"Что же делать? Что делать? – терзалась Лорен от чувства осознания собственного бессилия. – Неужели выхода и вправду нет? Нет, я не верю этому, такого не может быть. Боги не могут оказаться столь жестоки со мной. Разве я мало терпела? Мало перенесла? Двадцать четыре года провела здесь, как в заключении. В этой роскошной, украшенной золотом клетке. Разве такая жизнь не походит на заточение? Сколько можно метаться по комнате, страдать от собственных мыслей, томиться в ожидании чуда и, так и не дождавшись его, лить слезы? До конца дней? Нет! Нет! Нет!"

В отчаянии Лорен вскочила с кровати и бросилась к окну – больше всего ее успокаивал в часы грусти и печали вид неба, моря, раскинувшегося на берегу города, тянущихся за ним просторов и вздымавшихся гор. От этого вида ее мысли и чувства как будто вырывались из замкнутого пространства и, набирая силу, летели вдаль. Вздохнув, девушка уставилась в ночную тьму, затем облокотилась о раму и уперлась лбом в холодное стекло. Как только она это сделала, ее посетила одна простая мысль, которая прежде не приходила ей в голову.