– Лорен.. – растрогалась мать, чуть не плача, – Милая Лорен, ну наконец-то! Наконец-то боги услышали мои молитвы! Ты одумалась и поняла все.. Сколько лет я ждала этого часа. Как ломала себе руки по ночам, до смерти тревожась за твое будущее! Наконец ты заживешь жизнью, достойной графской дочери, и осознаешь в полной мере, как я, твоя мать, страдала все это время.

– Простите меня, маменька, за то, что причиняла вам такую боль своей глупостью. Мне так жаль, – тихо произнесла девушка и виновато опустила глаза.

– Ах, Лорен, не вини себя, полноте! Главное, что ты осознала свою ошибку, и теперь все исправится, – прослезилась мать.

– Подать нам немедленно самого лучшего вина! – вскричал граф.

Когда с ужином и многочисленными репликами одобрения было покончено, девушка, попросив позволения удалиться почивать, отправилась в свои покои. На протяжении того времени, пока Лорен находилась с родителями, ни один из них предусмотрительно не упомянул имени Адана и не спросил дочь, было ли вызвано его смертью внезапное решение расстаться с прошлым.

– Несомненно, это так, – с уверенностью заключил граф. – Я знал, только это одно сможет заставить ее опомниться.

– Вы, как всегда, столь прозорливы, граф, – улыбнулась Патриция и сделала глоток вина. – Однако не откроется ли ей наше вранье? – чуть погодя, задумалась она.

– Помилуйте, Патриция, какое же это вранье? Мы действовали по совести, ставя целью выход нашей дочери в свет. Как говорится, ложь во спасение.

– Да, разумеется. Но все же.. мы ведь вовсе не получали о корабле совершенно никаких сведений, и тем более о гибели этого данмера. Вдруг до Лорен донесется весть о том, что он жив, и она вновь задурит?

– Патриция, вы, право, слишком суетитесь сегодня. Успокойтесь, моя дорогая. Даже если и донесется, что с того? Коли это случится, наша дочь будет к тому моменту уже замужем. Как только она заживет новой жизнью, ее окончательно оставят вздорные мысли.

– Пожалуй, вы правы, граф. Разве что.. Я опасаюсь того, что темный эльф попытается сбежать и вернуться. Темницы Эбенгарда, конечно, охраняются как полагается, но Эбенгард – проимперская территория. А вдруг его решат содержать в каком-нибудь другом районе Морровинда?

– Не думаю, – усомнился граф Ольфред. – Насколько мне известно, заключенных там держат лишь в Эбенгарде.

Они помолчали и выпили еще.

– Граф, – наконец обратилась к графу Ольфреду Патриция, метнув на него взгляд и тотчас же переведя на высокий каменный свод, – вы и вправду полагаете, что осложнений не возникнет и преступник не поручит никому передать Лорен послание?

– Ручаюсь за это, графиня. Я задействую все свое влияние, чтобы ни одна записка не прокралась у нас под носом. В имении графа Чейнестера я непременно приставлю к Лорен своих людей, которые будут предварительно просматривать каждое известие, что она получит.

– Вот это другое дело. Тогда грязному эльфу – одна дорога.. – ядовито улыбнулась Патриция, – сгнить в подвалах Эбенгарда.

– А нашей Лорен – обрести счастье, – добавил граф Ольфред и залпом осушил бокал красного, как кровь, вина.

Возвращаясь наверх, в свою спальню, Лорен всецело была поглощена лишь одной мыслью: бежать. Она еще не имела понятия, как и куда, но точно знала, что совершить побег необходимо немедленно, пока родители верят ее притворству и оттого их бдительность временно усыплена.

"У меня есть только эта ночь, – думала она. – Скрывать своих истинных чувств долго я не смогу, и, если о них узнают, все будет кончено".

Не желая медлить ни единого мгновения, за ужином отец оповестил девушку о том, что завтра же она отправляется в Лейавин, чтобы по прибытии венчаться с графом Чейнестером. Согласно плану, девушка не выказывала сопротивления, чтобы не вынудить родителей принять дополнительные меры, и даже поблагодарила графа за его веление, заявив, что ей самой хочется как можно скорее увидеться со своим будущим мужем.