― В холодильнике зелёный контейнер с котлетами и салат. Это твой ужин. Не забудь съесть. На завтрак принесу горячих булочек.

― Мне кажется, или ты меня откармливаешь?

― А у меня есть выбор? Ты без меня в ходячий скелет превратишься. Совсем ведь о себе не заботишься.

И приятно беспокойство подруги, улыбаюсь даже, но глаза всё равно закатываю.

― Я могла поужинать и на кухне. Ни к чему было.

― Ага, могла бы, да не поужинала бы. Я тебя как облупленную знаю, Поль. Ты так работой увлекаешься, что про всё на свете забываешь, ― безапелляционно вертит Наташка головой. ― Так что никаких возражений. Чтобы всё до крошки съела. Утром проверю. Кстати, котлеты домашние, ещё по рецепту бабы Нины. Особенные, с секретным ингредиентом.

― Насколько секретным?

― Если проболтаться, дух моей покойной пробабки вырвет мне язык.

Смеюсь и обещаю, что обязательно съем котлеты. Такие ведь грех не съесть. Затем пишу папе, что останусь сегодня в ночную. И что к нему забежит Наташка, чтобы закрыть на ночь окна, потому что обещают сильную бурю, и помочь кое-где по мелочи. На самом же деле ― проконтролировать.

Папа плохо пьёт лекарства. Говорит, что забывает, но я-то знаю, что с памятью у него порядок. И что не в ней проблема. Он просто опускает руки. Потихоньку, чтобы я не замечала, но разве можно не замечать? Я чувствую его настроение сердцем. И знаю, что он считает себя моим бременем, которое по его мнению я не обязана нести. Не в девятнадцать. Ведь как он без конца повторяет: у меня вся жизнь впереди. Я должна учиться, гулять, встречаться с мальчиками, а не тащить на себе отца-инвалида и впахивать в две смены на работе. Но проблема в том, что мне не нужна вся эта распрекрасная жизнь без Него ― единственного во всем мире человека, который был моей семьей и искренне, без предубеждений любил. А я… я сильно подвела его когда-то.

Думая об этом, не замечаю, как одну за другой уминаю все приготовленные Валентиной Алексеевной котлеты. Безумно вкусные, тут Наташка как в воду глядела.

Я: съела всё до крошки! ― отчитываюсь перед Долговой и прикладываю снимок пустого контейнера. ― Едва не проглотила язык.

За такой рецепт и убить можно.

Баба Нина была права.

Наташка:Сергей Борисович в порядке, передавал тебе привет. Лекарства принял, не волнуйся. Удачной смены!

Наташка: рада, что ты поела, ― и улыбающийся смайлик в конце.

Я: ты лучшая.

Без преувеличения.

Не знаю, что делала бы, если бы не Долгова и её доброе сердце.

Наверное, работала бы официанткой где-нибудь в кафе за гроши, а, когда поняла, что не тяну, начала бы подрабатывать в ночную и бросила бы учёбу. Пришлось бы бросить. Хотя вряд ли бы это помогло. Счета были такими неподъёмными, что оплатила бы я их лишь устроившись танцовщицей в стриптиз-клуб. Или и того хуже…

Вымыв посуду, оставляю её сохнуть на столе и сверяюсь с расписанием. Итак, ночное рандеву ждёт меня в трёх номерах бизнес-класса, в которые вот-вот заселятся какие-то богачи, и в четырёх номерах люкс. По списку вроде бы ничего сложного. По крайней мере, в этот раз постояльцы без странностей.

Первую половину ночи чувствую себя достаточно бодро. Наверное, это всё котлеты. Ношусь, как заведённая, хотя правильнее сказать ― в мягкое место ужаленная. Мою, драю, тру и выметаю, делая, кажется, даже больше положенного. Ну не могу не довести до идеала, в этом вся я. Именно поэтому вторую половину смены ползаю измученным привидением и через каждые двадцать минут клюю носом во включённый пылесос.

Кофеин. Мне нужен кофеин.

Я из тех людей, которых бодрит даже маленькая кружка. Поэтому улучаю пять минут и, сбегав за карточкой, кликаю на классический латте в автомате.