Стаканчик кофе плюс желание, и я вывожу смену, несмотря на усталость. Даже остаётся немного времени, чтобы подремать. Удивительно, но полчаса головой в стол творят настоящие чудеса.

― Я хотела бы взять ещё смену, ― вваливаюсь в кабинет к Марине Николаевне ни свет, ни заря, ещё до официального начала рабочего дня.

Она отрывается от монитора ноутбука и поднимает на меня глаза.

― Сегодня, ― добавляю.

Потому что по всем правилам у меня должен был быть выходной.

― Но я не могу вывести тебя сегодня…

― Вам ведь катастрофически не хватает рук, ― обрываю прежде, чем в ход пойдут нормы и законодательство. ― Прошу, Марина Николаевна, мне очень нужны дополнительные смены. Я буду усердно работать, обещаю. Вы не пожалеете.

― У тебя проблемы?

Да! ― хочется кричать во всё горло. ― Да! Да! Да!

Но вместо этого отрицательно верчу головой.

― Ты можешь обо всем рассказать мне, Полина.

― Папе предложили попробовать экспериментальный препарат, а это дополнительные расходы, так что…

Жду, что Марина Николаевна поверит. Надеюсь. Потому что Павел отсрочки не даст. Триста тысяч. Господи, я только теперь понимаю, КАК это много. Таких денег за неделю не заработаешь. О чем я думала? Не знаю. У меня не было плана. Никакого.

― Можешь остаться на сегодня, но только, если у тебя есть силы. Сушеные воблы мне здесь не нужны. Хочешь спать ― иди домой, ясно?

― Предельно ясно.

И это как глоток свежего воздуха. Тот момент, когда Марина Николаевна ставит меня в график. Не знаю, вынесу ли, но должна. Обязана. Ради папы и нашего с ним спокойствия. Ради той жизни, которую мы, черт возьми, заслужили. Без моего омерзительного брата и болезненного прошлого, которое не оставляет. Я смогу. Я справлюсь. Я должна. Повторяю, как мантру, деньза днём, ночь за ночью,не замечая, как жизнь всё сильнее засасывает в опасную воронку без сна и еды.

Дом ― отец ― работа. Притом, что первые два звена часто вылетают из цепи. И так по кругу. Нескончаемому. Если бы не Даша, не знаю, как бы справлялась…

― Полина, зайди к Егору Александровичу, ― Марина Николаевна ловит меня в подсобке, когда я убираю туда пылесос.

― К кому? ― понимая, что задала неправильныйвопрос, трясу головой. ― Зачем?

― Он не сказал. Но судя по голосу дико зол. Всем Богам молюсь, чтобы не из-за тебя…

Из-за меня?

Что я сделала-то ему?

Последние четыре дня мы даже в коридоре не сталкиваемся. И он не пишет. Я бы отвечала, но не на что. В обмороки я не падаю. Работу свою выполняю исправно. Не прогуливаю и не бездельничаю. Что, ну что Его Величество не устраивает?

Стучу в дубовую дверь и, не дождавшись, ответа, отжимаю ручку.

Огнев сидит за своим столом, склонившись над какими-то документами (или вроде того), и мнёт в руках силиконовый мячик.

― Вы хотели меня видеть? ― спрашиваю, и он коротко кивает, не поднимая глаз.

Мог бы для приличия и пригласить войти. Или сесть. Но нет, он продолжает смотреть в лежащие перед ним бумаги и молчать. Индюк напыщенный. Злой, к тому же, права была Марина Николаевна. Это невооружённым глазом видно. Его скулы плотно поджаты, мышцы напряжены. Не вижу, но готова поклясться, что его некогда тёплые глаза горят как у зверя. Как тогда в подворотне…

― Тебе нужны деньги? ― в лоб и без предисловий. А я даже теряюсь на секунду или две. Хлопаю глазами, как дурочка.

― Что?

― Зачем тебе дополнительные смены?

И первый порыв ― спросить, откуда он о них знает. Но быстро понимаю, что не может не знать. Наши графики еженедельно приносят Огневу на согласование.

― Отцу выписали новые лекарства, и я решила взять пару дополнительных смен, чтобы…

― Сколько? ― обрывает.