― Что сколько?

― Сколько денег тебе нужно? ― вроде бы спокойно, но в то же время ощущаю, как вместо крови у него в венах бурлит лава.

― От вас ― ни сколько. ― нужно быть совсем идиоткой, чтобы не понять, для чего ему это нужно. А я не хочу быть ничьей содержанкой. Гранит зубами буду грызть, но никогда ни под кем не прогнусь. ― Я заработаю сама.

И собираюсь уйти, но Огнев в один, клянусь, звериный прыжок перехватывает мое запястье раньше, чем пальцы касаются ручки.

― Я не разрешал тебе уходить.

― А я не ваша собственность.

Дерзко стреляю своим пошли-вы-на-хрен взглядом, хотя не имею права. Егор ― мой босс. И в какой-то степени он может руководить мной, как пожелает. Но я никогда не была тряпкой и не буду. Особенно за деньги.

― Я хочу помочь.

― Спасибо, но я справлюсь.

― Не упрямься. Это того не стоит. ― и прежде, чем отвечаю, добавляет. ― Что одолжу сейчас, что заплачу в конце месяца ― деньги и так, и так мои. Разница лишь в том, что в первом случае ты не загонишь себя в гроб ещё до того, как купишь лекарство отцу. ― шепчет.

И нужно сосредоточиться на его словах, а я вместо этого слушаю, как стучит его пульс, и как он рвано дышит. А ещё ― как его горящие глаза греют вместо того, чтобы обжигать. Наверное, я окончательно спятила, да?

― Это слишком большая сумма. Не стоит. Я сама.

― Сколько, Полина?

― Двести пятьдесят, ― спокойно произношу. Потому что остальное в силах осилить сама и без ущерба для нас с отцом.

Желваки на скулах Огнева начинают ходить ходуном. Егор отводит взгляд, а затем вдруг сжимает свои пальцы на моем запястье и тянет меня на себя.

― Идем.

― Куда?

― Ко мне в номер.

В каком смысле?!

― Я не собираюсь спать с вами за деньги!

― Я, знаешь ли, тоже кайф от подобного не получаю.

― Тогда зачем тащите в свой номер?! ― Боже, что я несу?

― Помолчи.

И это повезло, что поздний вечер. Что постояльцы ― кто на ужине, кто в баре, кто развлекается чем поинтереснее, а горничные уже час как разошлись по домам. Исключая тех, которые остались в ночную, но навряд ли они пользуются личным Огневским лифтом, так что вероятность, что кто-то увидит, как Егор тащит меня по коридору, практически нулевая. Надеюсь.

Кабина оказывается просто огромной, но рядом с Огневым кажется размером со спичечный коробок. Тесная. Душная. Давящая.

Приваливаюсь к стене и интуитивно цепляюсь пальцами за перила. Зеркало должно визуально расширить пространство, но вместо этого делает его всё меньше, и меньше, и меньше…

― Боишься лифтов?

― Что?

― Ты вся ледяная и тебя трясёт.

Трясёт. Да. Потому что оказаться с Огневым в замкнутом пространстве ― это как словить приобретённую клаустрофобию. Вдыхаю через нос как можно глубже и лишь после понимаю ― зря. Как только Его запах проникает в легкие, становится только хуже. Не знаю, что происходит в этот момент с моим сердцем, моими рёбрами и моим мозгом ― но кажется, будто я вот-вот умру. Дышать трудно, пульс выбивается как бешеный, а соображаю я и подавно едва.

― Полина?

― Я в порядке, ― наверное, если бы сегодня вручали премию на лучшую ложь, я бы сейчас благодарила зрителей за доверие.

― Идём, ― верит или нет, не знаю, но сжимает руку ещё крепче. Наверное, чтобы не сбежала.

Отпускает уже в кабинете. И пока осматриваюсь, открывает сейф. Я честно не запоминаю код. Даже не смотрю. Думаю лишь о том, для чего я здесь и почему так оглушающе бьется мой пульс.

― Здесь триста тысяч. ― достает внушительную стопку денег и кладёт передо мной на стол. ― Этого должно хватить для того, чтобы ты помогла отцу.

Сглатываю не только ком в горле, но и подступающие к нему слёзы. Огнев умудрился предложить мне денег и сделать это максимально корректно. Без грязных намёков и предложений. Тогда почему у меня ощущение, что я продаюсь? За каких-то триста тысяч, которые, черт возьми, нужны мне слишком сильно, чтобы отказываться или играть. Но…