И снова меня не оставили без оргазма.

Первая рабочая неделя прошла без сучка и задоринки. За все пять дней консультация понадобилась только семи покупателям и всем я легко смогла помочь.

За это время на моем псе все окончательно зажило.

И, вернувшись в человейник перед выходными, я поняла, что оральное удовольствие это хорошо, но мало.

Кое-как помывшись, переодевшись и поужинав, иду в комнату и зову за собой раба.

– Так, напротив кровати садись на пол, прижмись спиной к стенке.

Ноги раздвинь. Хорошо. Я сяду на край кровати, чтобы все видеть.

Бери хер рукой и начинай дрочить. Второй рукой блуди по всему телу.

И, если хватит смелости, представляй, что берешь меня силой…

Белее первого снега на пике гор, он смотрит мне в глаза и отрицательно качает головой.

– Что такое?

– Я не буду…

– Не будешь?

– Представлять не буду.

– Хочешь сказать, не одобряешь секс по принуждению? Только сейчас одумался или в лагере просто вариантов не было?

Ладно, проехали.

А вот я не побрезгую.

Подхожу, сажусь на него лицом к нему, кладу руки на влажные плечи. Член и без дрочи встал. Направила его в себя и принялась трахать своего раба.

И тут же комната наполнилась томным и обреченным «Аааа». Чем томнее и глубже становились стоны, тем сильнее я его имела.

– Чего отлыниваешь, развратник? Соси мои соски, ну же!

И я сую сосок в мгновенно открывшийся Юрин рот.

За то, что подумала о нем так, мгновенно даю ему оплеуху.

Тогда мы встречаемся взглядами. Он без слов задает мне вопрос, «За что ты меня ударила?»

– За то, что посмел тронуть…

«Мою душу» я не произношу. По крайней мере вслух. Но в этом и нет никакой необходимости.

Он все понял, закрыл глаза, откинул голову назад и позволил мне делать с ним все, что мне хотелось.

И в сгущающейся уже сентябрьской темноте мое сознание ощущает лишь «аааа, аааа, аааа», от которых мое желание иметь его жестко изо всех сил становится сильнее.

У меня уже было три оргазма, он не кончил ни разу (вот что значит сильный молодой мужчина), и внезапно мне хочется попробовать… нечто, о чем я запрещала себе даже думать.

– Бери меня на руки, неси на кровать.

Отлично. Теперь, я лягу на спину, ты на меня, и давай займемся… любовью. Притворимся, что делаем это именно с тем, кого действительно любим.

Голый, возбужденный до предела мужчина смотрит мне прямо в глаза с выражением полной растерянности.

– А зачем мне нужно притворяться?

– Потому что похоть – это не любовь. А ты всего лишь похотливая псина.

– Нет!

За отрицание я бью его по щеке наотмашь.

– Да!

– Нет!

Два раза подряд?

– А ну быстро начинай трахать меня!

И на это я слышу «Нет».

– Ты играешь с огнём. Смотри, накажу. Вон там привяжу с возбужденным хером, и оставлю. Лучше не зли меня.

– Я не буду…

– Злить? Это правильно.

– Притворяться. Если с любимой, то с тобой.

Накажешь? Как угодно. Но я люблю тебя и буду любить всегда.

Хочу наказать его. Или не хочу?

Обнимаю ногами за попу, руками за плечи.

– Давай!

Он пытается сдержаться, но сопротивление длится минуту, а потом я чувствую нежное проникновение, причем мое тело снова реагирует на него как на своего, и через пару секунд я слышу шепот у своего уха:

– Таша, да, любимая! Наконец-то!

Так, значит, раньше все было как я и думала: он принуждал меня. И что с того, что я этого не помню…

Но только душа шепчет, что я все равно все понимаю совсем не так.

А потом мягкие толчки вытесняют все мысли, я позволяю себе отдаться ощущениям своего тела, и – позволяю врагу заниматься со мной любовью… по обоюдному желанию.

Я слушаю его стоны, он – мои.

Прижимая его к себе, последнее, о чем осознанно думаю: оказывается, можно ненавидеть кого-то очень сильно… или думать, что ненавидишь, и при этом любить его всей душой.