Из-за своих мыслей не сразу понимаю, что на меня смотрит пара карих глаз. Смотрит преданно, внимательно, и напугано.

– Я вероятно потеряла работу. Надо было выйти с завтрашнего дня.

Но я сказала, что не выйду еще минимум неделю. А всё из-за тебя… псина!

Швыряю обвинение как камень в его огород, и он тут же сжимается как от удара.

А потом вдруг он начинает елозить попой по постели.

– Чего ты…

– Чешется…

Подхожу ближе, осторожно трогаю пальцами. Да, на всей поверхности яичек образовалась корочка и должно быть сильно его беспокоит.

Беру спиртовые салфетки и долго протираю там ими, чтобы унять зуд.

– Зато заживает.

Потом снимаю повязку и проверяю живот. Воспаление стало меньше, но еще не спадает.

– Обойдется.

Не думала, что парафиновый ожог мог нанести такой ущерб.

В кино же все время так делают, поливают друг друга воском.

– Как поправишься, накажу тебя, если лишусь работы.

– Как?

Взгляд снова болезненный и затравленный.

– Посажу на хлеб и воду.

Он покорно кивает. Это не страшно, видимо.

– А еще все время будешь ходить голый, и только на четвереньках. И чтоб вообще ни звука. Себя трогать тоже будет нельзя.

– Надеюсь, ты не потеряешь работу…

На это я реагирую мгновенно:

– А что в этом наказании самое худшее?

Он отвечает, не думая, а значит, правду:

– Быть рядом с тобой, голым, и не трогать себя.

Я поднимаюсь на ноги и приказываю:

– А ну-ка на коленях спиной ко мне.

Краска в мгновение ока слетает с его лица.

– Ты меня накажешь… шлепками? По заду?

– Да, а что?

– Еще очень все болит… прошу, не надо… Пожалуйста… умоляю.

– Это приказ. Ты сказал, что хочешь исполнять их все.

Медленно, обреченно он встает на колени спиной ко мне.

Молча подхожу и начинаю похлопывать его по попе. То по левой ягодице, то по правой.

Сначала это просто хлопочки. Потом они становятся более увесистыми шлепками.

Но по-настоящему сделать ему больно духу не хватает.

Тогда следует новый приказ:

– У тебя там чешется и живот болит. А рот-то у тебя в порядке? Язык? Лицом ко мне, высуни.

Я встаю ногами на кровать, и придвигаюсь к нему так, чтобы его удобно было лизать мне лоно.

– Доставь хозяйке оральное удовольствие.

Но одним вылизыванием лона он не ограничился. Еще и вызвал у меня пару клиторных оргазмов.

Когда мы встречаемся глазами, я пытаюсь осознанно не допустить подумать об этом, но я думаю: если у кого из нас сейчас в наличии Стокгольмский Синдром, то точно не у меня.

***

Обустраивать в этой клетке нечего, но я думаю найти место для слона. В лагере я его прятала, а здесь хочу видеть его всегда.

Видя, что я хожу, зажав что-то в кулаке, по квартире, пёс вопросительно смотрит на меня.

– Мне нужна полочка для слона.

В течение дня мне делают полочку для слона.

– Ммм, молодец. Сегодня накормлю тебя сытно. Помни, слона руками не трогать. Увижу, что лапал, потом неделю ничего в руки взять не сможешь. Уяснил? Голос.

– Я понял.

Через неделю в воскресенье внимательно осматриваю кожу на его животе. Все зажило и даже отшелушилось.

В паху тоже ситуация стала много лучше. Воспаление прошло. Корочка уже почти вся отвалилась.

Беру мобильник, звоню Агнии. Ну что же, пан или пропал.

– Здравствуйте, Агния, это снова Таисия. Скажите, я опоздала? Вы взяли человека?

– Не взяли. Вы завтра планируете прийти?

– Да, я завтра выйду на работу.

– Хорошо. И постарайтесь так больше не делать.

– Постараюсь.

По крайней мере больше не планирую доводить своего верного пса до того состояния, когда его нельзя будет оставить одного.

– Я завтра выхожу на работу. Тебе же лучше пока не светиться. Помнишь же, о чем нас предупредили.

– Помню.

– Вот и молодец. На этой радостной ноте сделай хозяйке приятно.