– Ну как? – поторапливает его Элинор.

– Потрясающе.

Она улыбается, хотя всё еще зла на него за то, что он провоцировал дядю и постоянно бросал ее ради Софии. Но все-таки она рада, что Хит сегодня здесь, и нехотя произносит:

– И ты неплохо выглядишь.

Дорогой темно-серый костюм хорошо сидит на нем. Брат классически красив: такие лица высекали из мрамора греческие скульпторы. Элинор и Хит встречаются взглядами в зеркале. Ее коварный, дерзкий, лживый брат, которого она всегда любила. Которого она может простить: в конце концов, сегодня вечером он с ней, а не с Софией.

Элинор никогда не видела столько людей. Ей кажется, что они вращаются вокруг нее, сужая круги и подбираясь всё ближе и ближе. Она тонет в море бриллиантов, ароматов духов и незнакомых лиц. В животе поднимается паника, и Элинор невольно тянется к брату. Он успокаивающе обнимает ее за талию.

Ледбери-холл сверкает. В каждой комнате гирлянды золотистых огоньков и свечи. Свечные конусы в медных подсвечниках; маленькие свечки, плавающие в стеклянных сосудах с водой; цилиндрические свечи в бутылках. Воздух наполнен приторно-сладким ароматом цветов, они повсюду – в хрустальных чашах и вазах. В библиотеке устроили бар, а в холле играет струнный квартет. Элинор делает глубокий вдох и закрывает глаза, но Хит увлекает ее за собой. Она ожидала, что он раздобудет бутылку виски и они вдвоем поскорее сбегут наверх, но Хит переходит от одной группки людей к другой, как будто он устроил эту вечеринку. Опытный светский лев. Он само очарование, гости тянутся к нему. Элинор ловит себя на том, что щурится от его ослепительной харизмы. Даже дядя Роберт впечатлен. Он стоит, сияя от гордости, пока Хит обсуждает второй закон термодинамики с поджарым джентльменом в ярком галстуке. И хотя Элинор тоже могла бы внести свою лепту в дискуссию по данному вопросу, слова застревают в горле, прилипая к нёбу, как ириски. Только сейчас она видит зияющую пропасть между собой и братом. Он провел в этом мире гораздо больше времени, чем она, и это заметно. Он дарит незнакомым людям белоснежную улыбку и остроумие, пока она стоит рядом и молчит.

Она изо всех сил старается включиться в разговор. Дядя Роберт отошел, но вместо него к их группке присоединились еще четверо. Это напоминает Элинор мифическую гидру: стоит отрубить одну голову, и на ее месте вырастают две новые. А ей просто хочется побыть наедине с братом.

– Лучшие брауни – в кафе «Ном» в Вустере[20], – заявляет Хит своей свите.

– Я слышала про него, – отвечает дама в красном платье с привлекательной улыбкой. – Это скрытая жемчужина.

– Брауни, – усмехается толстяк рядом с ней. – Боже, Анна, да кто ест брауни?

– Я, – улыбается Хит.

– Ты никогда не водил меня туда, – вступает в беседу Элинор, удивляясь самой себе.

– Что ж, если мой муж не хочет есть со мной брауни, может быть, мы с вами сами туда съездим, – усмехается Анна, пристально глядя на Хита. Она по меньшей мере на пятнадцать лет старше его, но смотрит как влюбленная школьница. Элинор решает, что эта женщина ей не нравится.

– Дядя нас ищет, – Элинор берет Хита под руку, и они начинают пробираться сквозь толпу. Когда они отходят подальше, она спрашивает: – Ты правда бывал в том кафе в Вустере?

– Да.

Она пристально смотрит на него:

– Когда?

Он пожимает плечами, берет у проходящего мимо официанта два бокала и протягивает ей один. У Элинор вода, у Хита вино. Она морщит нос.

– Ты еще недостаточно взрослая, чтобы пить, – напоминает брат.

– Но мы всегда пьем вместе.

– Не на людях.

Она потягивает воду, жалея, что это не мартини с маракуйей. Ее брат готовит лучшие коктейли. А потом возвращается к теме, от которой Хит старательно увиливает: