Не та дочь Денди Смит

Dandy Smith

The Wrong Daughter

© Dandy Smith, 2024 + International Rights Management: Susanna Lea Associates and the Van Lear Agency

В коллаже на обложке использованы фотографии:

© Ekaterina Staromanova,

BAZA Production / Shutterstock.com / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock.com / FOTODOM

© Никитин Е. С., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

ДЕНДИ СМИТ живет в Сомерсете со своим мужем и двумя кокер-спаниелями. Она имеет степень магистра в области творческого письма и любит все, что связано с аэрофитнесом и тру-крайм.

Мел Невилл (урожденной Монтит)

Пусть твои глаза всегда будут подведены ровно

Они сестры. Им десять и тринадцать. Они не замечают мужчину, который наблюдает за ними из леса, начинающегося сразу за домом.

Пока родителей нет, за всё отвечает старшая, Оливия. На кухонном столе – деньги на пиццу, на холодильнике – список номеров экстренных служб. Оливия даже не смотрит на них: Блоссом-Хилл-хауз находится в Стоунмилле, идиллическом торговом городке в самом сердце Сомерсета[1]. Местные жители чувствуют себя в такой безопасности, что не запирают двери.

В шесть вечера девочки обуваются. Несмотря на инструкции быть в постели в девять, Оливия решила позволить Кейтлин лечь на полчаса позже. Она берет сестру за руку, выходит на летнее солнце, и предупреждения родителей оставаться дома вылетают у нее из головы, как семена из одуванчика.

Девочки прикрывают темно-синюю входную дверь с медным молоточком в виде пчелки, но не запирают ее. Кейтлин поднимает взгляд, не обращая внимания на красивые розовые лепестки, которые опадают с цветущей в саду вишни. Они выходят из ворот и сворачивают направо, а потом налево на дорогу к фермерскому магазинчику. На оставленные на пиццу деньги покупают сэндвичи: толстый хрустящий хлеб, копченый окорок, твердый сыр. В соседней пекарне покупают пышные темно-шоколадные брауни и ледяной лимонад и бегут с добычей на луг. Здесь, среди нежно-голубых незабудок и ярких всплесков желтых лютиков, сестры проводят целые часы на прогретой солнцем траве. Лето простирается перед ними как чистый холст в ожидании, когда его раскрасят возможностями и приключениями.

Оливия задирает лицо к небу, расплетает толстую золотистую косу и расчесывает пальцами волосы, пока те не падают на спину льняным каскадом. Кейтлин теребит темно-каштановую прядь: собственные волосы кажутся ей неинтересными по сравнению с великолепной в закатном свете гривой сестры. Заметив завистливый взгляд Кейтлин, Оливия говорит:

– Твои волосы так блестят на солнце, что кажутся рыжими, Китти-Кейт.

Кейтлин сияет.

Девочки сидят и плетут венки из ромашек. Они заканчивают пикник (еда уже нагрелась на солнце), допивают лимонад. В мягком вечернем свете Оливия делает «колесо». У нее длинные загорелые руки и ноги. Она предлагает научить и Кейтлин, но младшая сестра неуклюжая, у нее не очень хорошо с координацией, и она боится неудач. Она врет про боль в лодыжке, потому что знает: у нее никогда не получится так легко и непринужденно, как у Оливии. Ей нравится жить в тени сестры. Не в том смысле, что родители любят ее меньше, – нет, они обожают девочек одинаково. Но Оливия старше, она раньше заговорила, раньше начала ходить и умеет делать «колесо». А Кейтлин всегда на шаг позади. И она счастлива. Ей безопасно в сестринской тени.

Лежа на траве, девочки наблюдают за молочно-белыми облаками в бесконечном голубом небе и показывают друг другу фигуры: прыгающего зайца, шляпу ведьмы, балетную туфельку. Если бы они знали об ужасах сегодняшнего вечера или о жестокой реальности завтрашнего дня, то захотели бы остановить время, остаться в этом жарком июльском дне. Но сейчас они совсем юны и беззаботны, и будущее кажется привычным и привольным, как этот луг вокруг. Сестры еще не знают, что это последний чудесный день, который они провели вместе.

Девочки долго идут домой, вдыхая свежий запах скошенной травы и прислушиваясь к далекому шуму фургона с мороженым. Они проходят мимо дома Флоренс. Изящная девочка с иссиня-черной стрижкой «французский боб» сидит на подоконнике своей комнаты, уронив голову на колени и безразлично уставившись на улицу. Сегодня, в последний день занятий, ее наказали за слишком короткую юбку. Оливия и Флоренс – лучшие подруги. Они – королевы саутфилдской школы для девочек. Они легко сдружились, и Кейтлин тоже мечтает о такой дружбе. Флоренс замечает остановившихся у ворот ее дома сестер Арден и радостно улыбается, сняв наушники MP3-плеера. Она машет им рукой – молча: вдруг мать где-то поблизости. Сестры машут в ответ. Позже полиция будет снова и снова допрашивать Флоренс: в котором именно часу девочки проходили мимо ее дома. И ее ответ будет меняться снова и снова, потому что она точно не уверена. Теперь до конца жизни она будет пристально следить за временем.

Дома сестры надевают одинаковые хлопковые пижамы и устраиваются на большом диване перед телевизором, между ними – ведерко с попкорном. Они не замечают незнакомца, который прячется в саду за домом и наблюдает за ними.

Потом Кейтлин поднимается наверх в ванную и останавливается у двери сестринской спальни. В комнате Оливии она замечает на туалетном столике ежедневник в обложке цвета лесной зелени и берет его в руки. По мягкой бархатной обложке с вышитой золотой пчелкой девочка понимает: это дорогая вещь. Ничего общего с тоненькими ежедневниками из старого городского магазинчика. Кейтлин уже собирается открыть его, когда в дверях появляется сестра.

Оливия останавливается, заметив Кейтлин, и прищуривается. Нет, она не сердится. Оливия не сердится. Она – сама уверенность и сочувствие. Решительность и приветливость. Не говоря ни слова, она протягивает руку ладонью вверх. Щеки Кейтлин пылают, изнутри скручивает чувство вины, перемешиваясь в животе с пикниковой едой и попкорном, Она отдает ежедневник, но набирается смелости и спрашивает, откуда он взялся.

– Не ежедневник, а дневник, – поправляет Оливия, потому что ежедневники – для девочек. А дневники – для девушек. – Мне подарил парень, – уточняет она, аккуратно кладя его обратно на туалетный столик. – Парень в автобусе.

Кейтлин не удивлена. Когда Оливия возвращается домой после школы от автобусной остановки, то время от времени заглядывает в цветочный магазин на Хонисакл-авеню и покупает букетик для мамы. А иногда ей дарят цветы просто так. Потому что она красивая. Кейтлин рано усвоила, что красивым часто дарят красивое. Например, цветы. Или дневники.

– Он сказал мне всё записывать, – говорит Оливия.

Кейтлин морщит нос:

– Что записывать?

– Всё.

Кейтлин спрашивает, кто этот парень.

– Просто парень. – Оливия улыбается. – Парень в автобусе.

Потом полиция будет искать этого Парня В Автобусе. И никогда не найдет.

Лежа в кровати Кейтлин мечтает о собственном дневнике. Точно таком, как у Оливии. Она не слышит взволнованного дыхания мужчины за незапертыми французскими дверями внизу и не чувствует запаха его одеколона, когда он бесшумно проскальзывает в дом. Она засыпает.

Через мгновение Кейтлин резко просыпается. Девочка не понимает, что именно ее разбудило. Она садится в постели и прислушивается.

Тишина.

Однако Кейтлин чувствует: что-то не так. Она понимает это инстинктивно, но инстинкт так же реален, как бьющееся в груди сердце. Медленно и бесшумно девочка соскальзывает с кровати и ступает по деревянному полу.

Она неподвижно, как статуя, замирает у двери, приоткрытой на полфута. Хотя в спальне темно и лунный свет не проникает сквозь тяжелые шторы, на лестничной площадке есть высокое круглое витражное окно, через которое за порогом комнаты льется пугающее серебристое сияние.

Затаив дыхание, она прислушивается. Сквозь шум крови в ушах слышит, как распахивается дверь в спальню сестры. Пальцы Кейтлин сжимают прохладную латунную ручку, но инстинкт самосохранения удерживает ее от того, чтобы открыть дверь шире.

Тяжелые ровные шаги прорезают тишину. Это не сестра. Кейтлин не двигается. Не издает ни звука. Не моргает, когда видит Оливию. А потом появляется высокая широкоплечая фигура – слишком высокая и слишком широкоплечая, чтобы принадлежать кому-то, кроме мужчины.

От ужаса в животе Кейтлин разверзается пылающая бездна. Девочке не видно лица незнакомца: оно скрыто венецианской маской с длинным носом и нахмуренными бровями. Выглядит нелепо и сюрреалистично, словно в цирке. Лунный свет падает на нож возле горла сестры.

Страх вспыхивает в груди Кейтлин – его огонь угрожает обжечь горло и вырваться изо рта в лихорадочном крике. Через секунду нож исчезает в черной сумке через плечо. Мужчина в маске обхватывает Оливию сзади за шею рукой в перчатке и слегка поворачивает. Оказавшись лицом к двери спальни Кейтлин, Оливия поднимает голову. Их взгляды встречаются. Воспользовавшись тем, что мужчина отвлекся, Оливия поднимает дрожащий палец и прижимает к губам, приказывая сестре молчать. Руки Кейтлин взлетают ко рту, сдерживая рвущийся наружу крик. В ужасе она наблюдает, как мужчина достает из сумки другую венецианскую маску – темно-зеленую с золотым рисунком, как на обложке дневника, – и надевает на Оливию. Нож снова оказывается у ее горла. Сестру ведут вниз по лестнице. Кейтлин думает о солнце, опускающемся за горизонт и исчезающем в темноте.