Я перестала вспоминать молитвы и как следует прислушалась.

– А при том, Жерман, что если бы ты не был так голоден, ты бы не оцепенел от одного только вида кро…

– Заткнись! – рявкнул Бессонов, не дав ему договорить. И тут же захрипел и застонал, словно окрик причинил ему боль. – Уходи, Оскар, дай мне восстановиться… И прикажи, пусть ее переведут отсюда подальше. И принеси мне два литра…

– Ничего я тебе не принесу! – зашипел в ответ второй мужчина, по звукам наклонившись ниже. – Мне надоело, что мой брат позорит семью, питаясь хомячками и кроликами! – мои глаза расширились в изумлении. – Я оставлю тебя здесь – одного, бессильного и голодного. И ее прикажу не переводить, раз тебе так сильно ее хочется… Хоть раз в жизни сделаешь что-нибудь не противоречащее собственной натуре!

– Стой! Оскар… Подожди… Забери ее… Мммм…

– Некуда, Жерман, некуда! В моей больнице нет свободных мест!

Судя по звукам, странный брат Германа Даниловича вышел, хлопнув дверью, Бессонов же в бессилии рухнул на кровать. А в моей душе начало разливаться осознание – мне только что прямым текстом сообщили, что Герман Данилович, наш обожаемый очкарик, наш стильный, хоть и вечно лохматый, саркастичный и презрительный гений, внушающий каждому, кто приходил на его лекции, ощущение принадлежности к некому элитарному клубу и влюбивший в себя не одно поколение первогодок… меня хочет?!

3. Глава 3

– Ты просто обязана ему дать! – сходу ошарашила меня Мила, в ответ на мои сбивчивые, взбудораженные шептания в телефон. – Тем более, он тебя спас! Он тебе жизнь спас, Елисеева, это-то понимаешь? Как там у Пушкина было – «Я тебя освободил… а теперь душа-девица, на тебе хочу жениться…»

Я немного пришла в себя от изумления и выдохнула.

– Во-первых, не у Пушкина, а у Чуковского. А во-вторых, там жениться хотели, а не трахнуть.

– Ой да какая разница! – отмахнулась Милка. – В наше время никто не женится, это никому не нужно. А вот переспать с самым эксцентричным преподом нашего университета – это ж какие впечатления можно приобрести! А какой плюс в карму? А, Елисеева? Он ведь тебя из реки вытащил. С СЕРЕДИНЫ реки, предварительно вытянув из тонущей машины! Сама говоришь – лежит пластом, все силы из-за тебя потерял. Хоть минет бы мужику сделала, что ли… А то ж так и не узнаем, какой у него длины…

– О господи… – я зажмурилась и потерла пальцами переносицу. – Зачем я тебе всё рассказала, не знаешь?

– Затем, что я твоя лучшая подруга! – наставительно ответила Милка. – Мне по должности полагается все знать. И давать тебе полезные жизненные советы. Поэтому слушай внимательно – возвращайся обратно в палату, подкрадись к профессору, пока он лежит весь такой ранимый и беззащитный, присядь рядом и мягонько так погладь по…

Я не стала дослушивать и так и не узнала, по чему именно я должна погладить у беззащитного и ранимого Германа Даниловича. И так голова пухнет от всего, что свалилось на меня за сегодняшний вечер – еще этот бред выслушивать!

Ох не нужно было звонить Милке… Замучает ведь теперь. Еще и растрезвонит по всем нашим общим знакомым.

– Ну ты и дура! – прошептала я своему отражению в зеркале, одновременно разглядывая себя, одетую в длинную, не по размеру больничную робу.

И, главное, что он во мне нашел? Да, при полном параде, с уложенной прической и в боевой раскраске женщины-вамп я вполне выдерживала самую жесткую конкуренцию. Но ведь Бессонов знал меня совсем не такую. Я, бывало, заявлялась на его утренние лекции не то, что без макияжа – волосы забывала причесать! Один раз даже в тапках пришла и в кофте навыворот. А другой – умудрилась заснуть на семинаре под его руководством – прямо за общим круглым столом и, как говорят, довольно громко храпела.