Хендрик кивнул. Слова Виллема, сказанные без пафоса, простым языком, перевернули что-то внутри него. Он пытался быть прагматичным и логичным, но его подсознание постоянно тянуло его к иррациональным поступкам. Теперь, возможно, он начинал понимать, что иррациональность тоже имеет свою логику. Воздух вокруг стал казаться легче, а тучи над Амстердамом – не такими уж плотными. Он почувствовал, что что-то изменилось. Возможно, он ещё не мог построить мост к самому себе, но, возможно, он только что научился читать воду.
Глава 8: Письма без адресата
Слова Виллема «Канала» эхом отдавались в сознании Хендрика, как гул прилива в раковине. "Вода – она живая, инженер. Её нельзя рассчитать. Её надо чувствовать". Эти простые, земные истины оседали в нём глубже, чем любые сложные уравнения. Он вернулся на "Надежду", и теперь яхта не казалась ему враждебной, а скорее таинственной, словно старый учитель, который ждёт, пока ученик будет готов слушать. Дождь снаружи прекратился, но влажный, морской воздух всё ещё наполнял каюту, смешиваясь с запахом старой бумаги.
Хендрик снова открыл пыльный сундук Антье. Теперь он искал не ответы на свои вопросы, а скорее продолжение её истории. Он находил не только дневники, но и её личную переписку. Письма, некоторые из которых были пожелтевшими и истлевшими по краям, раскрывали новые грани её характера. Она писала о потерях, о страхе перед неизвестностью, о том, как трудно отпускать прошлое. И это было удивительно близко Хендрику, который всю жизнь боялся одиночества, но при этом активно избегал глубоких контактов.
Одно письмо, датированное серединой 70-х, было адресовано некоему "М.". Антье писала о своём желании отправиться в дальнее плавание, о мечтах, которые горели в ней, как огонь. Но "М." не разделял её энтузиазма, предпочитая оседлую жизнь и предсказуемость. Она писала о том, как трудно оставаться верной себе, когда самый близкий человек тянет тебя к земле, а душа рвётся в небо. Эти строки вызвали у Хендрика болезненное эхо его собственного брака, его собственной несбывшейся мечты о далёких странах и свободе.
«Я знаю, что ты боишься, мой дорогой М., – читала Антье. – Боишься моря, боишься перемен. Но разве можно жить, если ты не живёшь по-настоящему?»
Другие письма были короче, более обрывочными, но каждое из них несло в себе отголосок её неизменной веры в будущее. Она писала о том, как важно нести свой "невостребованный багаж" с достоинством, как часть своего пути. Она, как противоположность Хендрику, была человеком, который не боялся этого багажа, а наоборот, ценил его.
Саспенс нарастал с каждой страницей. Некоторые письма намекали на некую тайну или неразрешенную ситуацию в жизни Антье, которая пока оставалась неясной. В одном из них, написанном в спешке, она упоминала о "последнем подарке", который должен был "всё изменить", но не давала никаких подробностей. Хендрик перечитывал эти строки снова и снова, пытаясь найти ключ, но тайны Антье были так же зыбки, как и вода под килем "Надежды".