Глава 5: Первое плавание. Комичные провалы

Утром, когда солнце, наконец, пробилось сквозь пелену туч и озарило Амстердам, Хендрик принял решение. Он был вдохновлен (и, признаться честно, немного сбит с толку) дневниками Антье. Её слова о свободе и приключениях, о том, что "море зовет", не давали ему покоя. Он решил совершить первое настоящее плавание по каналу.

День обещал быть ясным, но ветер, как всегда, был сильным, трепал волосы Хендрика и развевал паруса. Воздух был свеж и бодрящ, но Хендрик чувствовал нарастающее напряжение. Он, привыкший к четкости расчетов и предсказуемости материалов, теперь должен был довериться ветру и воде.

Подготовка заняла дольше, чем он ожидал. Узлы, которые он вроде бы выучил, снова отказывались подчиняться. Паруса, которые он пытался поднять, норовили запутаться. Пот катил градом по его обветренному лицу, а очки постоянно сползали на переносицу. Он поправлял их указательным пальцем, что стало нервной привычкой. Наконец, после нескольких минут борьбы, ему удалось поднять главный парус. Он был старым и потрепанным, но теперь, на ветру, он выглядел почти величественно.

Виллем "Канал", молчаливый и наблюдательный, стоял на причале, скрестив на груди свои натруженные руки. Его пронзительный взгляд, казалось, видел Хендрика насквозь. Он смотрел на Хендрика с некоторой долей скептицизма, но и с пониманием. Хендрик почувствовал на себе этот взгляд, но упрямо заставил себя сосредоточиться на управлении.

Оттолкнувшись от причала, "Надежда" медленно поплыла по каналу. Хендрик чувствовал себя неуклюжим и нелепым. Это превратилось в серию комичных происшествий. Сначала он чуть не врезался в мирно пришвартованную баржу, затем едва не задел экскурсионный катер, набитый туристами, которые удивленно уставились на его неумелые маневры. Его инженерный мозг, привыкший к идеальным траекториям, никак не мог смириться с тем, что лодка не подчиняется ему так, как он привык.

Он путал навигацию, постоянно тянул не те верёвки, и яхта то замедлялась, то начинала рыскать из стороны в сторону, словно пьяный матрос. С каждым неверным движением его уверенность таяла. Он слышал смешки с берега, видел неодобрительный взгляд Виллема, который лишь покачал головой, будто подтверждая его самые худшие опасения.

Хендрик чувствовал себя полностью потерянным и беспомощным. Это было не похоже на строительство мостов, где каждая переменная была известна, а результат предсказуем. Здесь же всё было неопределенным, зыбким, как вода под килем. На какой-то момент ему показалось, что вся эта затея – полный провал. Зачем он вообще затеял все это? Зачем ему эта лотерея, эта яхта, эти дневники, этот голос из прошлого, который звал его в неизвестность? Его подсознание постоянно тянуло его к иррациональным поступкам, но теперь он стоял перед лицом их последствий.

Он выругался себе под нос, отчаянно пытаясь выровнять яхту. Ветер, казалось, издевался над ним, то стихая, то внезапно набрасываясь на паруса с новой силой. "Надежда" начала крениться. Хендрик запаниковал. Он забыл, что нужно делать. Его руки дрожали. Он чувствовал, как страх, который всегда держал его в пределах Амстердама, теперь навалился на него со всей силой. Он боялся одиночества, но в этот момент был абсолютно один наедине со своей беспомощностью.

Канал, обычно спокойный и предсказуемый, казался враждебным. Дома на берегу проплывали мимо, словно насмехаясь над его неудачами. Мост, который он когда-то проектировал, высился вдали, как немой упрек. Хендрик был человеком, который всю жизнь строил мосты для других, но так и не смог построить мост к самому себе. И сейчас, в этот момент, он был на волоске от того, чтобы бросить всё. Сдаться. Вернуться к своей рутине, к пиву, которое заглушало бы этот бесконечный внутренний диалог.