К счастью, ему удалось кое-как развернуть яхту и направить её обратно к доку. "Надежда" неуклюже причалила, едва не задев соседнее судно. Хендрик выпрыгнул на берег, его ноги дрожали. Он был мокрым, уставшим и абсолютно разбитым. Первая попытка закончилась полным фиаско.

Глава 6: Призрак бывшей жены

Потерпев фиаско в своём первом плавании, Хендрик возвращался в док словно побитая собака, а его тяжёлая походка отражала груз всех его несбывшихся планов. Дождь снова начал моросить, мелкий и назойливый, словно внутренний голос, который не давал ему покоя. Яхта, казалось, насмехалась над ним, покачиваясь на волнах, а её скрипы и стоны звучали как укор. Он чувствовал себя полностью потерянным и беспомощным, убеждённый, что вся эта затея – полный провал.

Он забрался в каюту, промозглую и неуютную. Старый, пыльный сундук, который он взломал несколько дней назад, теперь казался насмешкой. Он открыл его, словно ища утешения, и наугад вытащил одну из тетрадей Антье. На этот раз это был не дневник, а что-то, что выглядело как черновики писем. На одном из них не было адресата, но содержание было предельно ясным – это было письмо о потерянной любви, о горьком расставании. Антье писала о своих прошлых отношениях, о боли и разочарованиях, о том, как трудно отпустить то, что когда-то было частью тебя.

Читая её слова, Хендрик погрузился в воспоминания о своей бывшей жене, Марии. Прошло уже десять лет с их развода, но рана всё ещё кровоточила. Его цинизм был защитной реакцией на разочарования, особенно на неудачный брак, который оставил в нём глубокую рану. Он мысленно проигрывал их ссоры, чувствовал горечь и обиду.

«Я не понимаю, Хендрик, – говорила Мария, её голос звенел от раздражения. – Ты можешь построить мост через реку, но не можешь построить мост между нами».

«Это разные вещи, Мария, – отвечал он, сжимая кулаки. – Мост – это расчёт. Это логика. А ты… ты хаос».

Он вспоминал, как пытался объяснить ей свою педантичность и методичность, свою привычку к чёткости расчётов и предсказуемости материалов. Но она, живая и эмоциональная, видела в этом лишь его неспособность к искренним чувствам. Он мог с точностью до миллиметра рассчитать нагрузку на ферму моста, но забывал, куда положил ключи от квартиры, или о годовщине их свадьбы.

Воспоминания нахлынули на него, как волны шторма. Он видел её лицо, слышал её смех, чувствовал запах её духов. И всё это вызывало в нём нестерпимую боль. Он был трудолюбив, но потерял всякий смысл в своей работе, чувствуя себя винтиком в большой, бессмысленной машине. Теперь же, на яхте, он чувствовал себя не просто винтиком, а потерянной шестерёнкой, болтающейся в огромном, незнакомом механизме.

Это была глубоко драматическая глава его жизни, полная внутренних монологов и самоанализа. Он пил не потому, что был алкоголиком, а потому что пиво было его способом заглушить внутренний диалог, который не давал ему покоя. Но сегодня даже пиво не помогало. Он чувствовал, что не может сбежать от прошлого, даже на яхте, даже вдали от Амстердама. Призрак бывшей жены нависал над ним, такой же реальный, как сырость в каюте и запах старой бумаги.

Хендрик закрыл глаза. Он боялся одиночества, но при этом активно избегал глубоких контактов, предпочитая поверхностное общение или полное уединение. И вот теперь, один на "Надежде", окружённый воспоминаниями, он чувствовал себя особенно одиноким. Небо за иллюминатором потемнело окончательно, и над каналами Амстердама спустилась ночь, такая же тёмная и непроглядная, как его собственные мысли. Он был в западне, пойманный между прошлым и будущим, между тем, кем он был, и тем, кем он отчаянно пытался стать.