Он снова глянул в глубину – там бесновались мелкие рыбёшки. Правда, он не был уверен, что это были представители рыбьего царства. Тогда он решил подплыть поближе к той части берега, которая заросла кустистыми кустарниками. Он пришвартовал плот к какому-то деревцу, привязал его к нему, захватил с собой топор и сошёл на берег. Верному приказал:

– Сиди тут и охраняй плот.

Кустарник был густой и колючий. Особенно ежевика раздражала старика. Правда, он отправлял некоторые ягодки в рот, и они прогоняли жажду. А пить почему-то постоянно хотелось. Когда он вырубил часть кустарниа, оказалось, что за ними лежала прекрасная поляна, усыпанная разноцветьем, хотя был конец осени. А здесь словно её и не было Он опешил от такой красоты, даже нарвал каких-то цветов – он и названий их не знал, для Насти.

«Чёрт, старый дуралей, – мысленно ругнулся на себя. – Что это на старости лет так тебя забрало? Любовь вернулась… – И тут его осенило: любви-то настоящей у него ещё и не было. Семья была, дочка родилась, правда, писем ему не шлёт. Наташа, его бывшая жена, оказалась пустышкой. Её мало интересовало, что его волнует, чем он живёт. Вот он и пропадал неделями на охоте. Благо, пособие за выслугу лет позволяло сводить концы с концами. Да подстрелянная на охоте дичь. Именно тогда он привык жить, не замечая, чем там занимается его жена, которая работала в одной из контор бухгалтером. Так они и жили вместе, но врозь, пока оба не поняли, что вдвоём им тесно. И вот теперь в его жизни появилась Настя. Он и раньше на неё заглядывался, но она была тогда женой его лучшего друга, а это было для него свято.

«Что это я расчувствовался», – одёрнул сам себя. Но вспомнив о Насте, о тех счастливых двух днях, он мысленно обратился к Алексею: -Лёша, прости меня. Прости меня за Настю. Тебя нет, я ищу твои следы, но уже прошло так много времени. Может, ты жив? Я должен тебя отыскать живого или мёртвого. Ради нашей дружбы. Ради Насти. Она ж тебя, непутёвого, любит. А тут я появился». Он снова оглядел поляну и вдруг заметил на одном из её дальних сторон, какой-то словно свеженабросанный земельный холм. Когда подошёл поближе, убедился, что глаза его не обманули. Пришлось вернуться на берег и достать с плота лопату. Верный на плоту спокойно лежал у самого капитанского мостика.

– Молодец, – похвалил его старик, и на всякий случай захватил с собою ружьё, которое он, было, неосмотрительно оставил на плоту. «Мало ли что, мало ли что», – пробормотал себе под нос. И снова вернулся на поляну, к холму.

То, что здесь был завален вход в пещеру, Харитон понял сразу. Но он не исключал, что, возможно, это казаки прорыли туннель. Однако засыпан вход был не в древние века. А то, что земля была слишком тверда, объяснялось просто – делалось это сразу после дождя. Но кому и зачем это потребовалось? «А может, есть другой вход»? – пришло ему в голову. Он начал раздвигать кусты рядом, и хотя они плохо поддавались, всё же обнаружил нечто вроде лаза, через который ему с его комплекцией, разумеется, невозможно попасть в пещеру. К тому же, когда он разгрёб и здесь кучу земли, из пещеры пополз какой-то странный запах.

Лаз он всё же расширил, но запах, явно метана, хлынул наружу. На всякий случай старик отошёл подальше, размышляя, что же делать дальше. «Может сунуть туда внутрь сухой хворост да поджечь, – размышлял Харитон, – а вдруг рванёт и разнесёт к чёрту всю эту, то ли пещеру, то ли туннель?»

Дело шло к вечеру, и пора было возвращаться назад, на тот берег озера, очищенный от кустарников неизвестно кем. Собрав все инструменты и ружьё, старик вернулся на плот и, отвязав его от дерева, чуть-чуть покачиваясь из-за небольшого ветра, они отправились в обратный путь. Когда до нужного берега оставалось метров десять, не больше, вдруг из воды высунулась морда какого-то мохнатого чудовища с огромными рыбьим глазами. Старик от такой неожиданной встречи испуганно вскрикнул, а Верный громко залаял.