«Ну, и слава богу, – обрадовался старик. – Может, отстанут от меня все эти приведения. Узнаю всё про Алёшку, и на этом успокоюсь».

Отношения с Настей растопили его ожесточившееся сердце, ему захотелось уюта, появилось желание заботиться о любимой женщине, да и подумать о своей старости не мешало. Как-никак, уже давно за шестьдесят.

Верил ли он в Бога? Если бы об этом у него кто-то спросил, он не смог бы ответить однозначно. Он вырос в семье, в которой были и глубоко верующие, например, его бабушка Лукерья, и настоящие безбожники-атеисты, каким был его отец Евлампий. В Бога он не верил, но не богохульствовал. Признавал некую высшую силу, но никогда на эту тему ни с кем не рассуждал.

Ещё мальчишкой Харитон чувствовал, что у отца что-то наболело, и с войны он вернулся, как рассказывала мать, каким-то надломленным, хотя была у него масса боевых наград, в том числе и орден Славы какой-то степени, и он им очень гордился и дорожил. Как-то он сказал Харитону:

– Ты, сынок, бабку Лушу слушайся, и то, что она тебе говорит о Боге, мотай на ус. Всякое может в жизни случится. Как у меня, например.

Но что, он об этом никогда не рассказывал. И вообще, о войне не любил вспоминать, хотя в своём пехотном полку командовал ротой. Лишь однажды обмолвился, что от смерти его Бог спас, не поведав, что там с ним произошло в боях под Харьковым. Так и ушёл в иной мир с нераскрытой тайной.

Но сейчас, когда Харитон сам был немолод, стал иногда тайком что-то себе под нос бормотать, вроде молитвы. Кстати, крестился он уже в солидном возрасте. Ему тогда было уже под пятьдесят. Об этом мало кто знал, кроме Алексея и его супруги Насти. И с тех пор он носил на шее золотой крестик, освящённый отцом Серафимом.

Перед тем, как отправиться в плавание, старик задумал усовершенствовать плот. Лодку он решил поберечь для обратного возвращения к сторожке. Сначала он обтесал сверху брёвна, из которых состоял плот. По ним можно было теперь свободно передвигаться – скреплены они были намертво. И соорудил своеобразный капитанский мостик, чтобы можно было присесть. А также выстругал огромное весло, чтобы с помощью его управлять своим судном.

– Ну, что, Верный, не утопнем мы с тобой? – вслух рассуждал старик, подзывая собаку к плоту, будто пёс и впрямь мог что-то сказать.-Вижу, вижу, одобряшь, усмехнулся Харитон, -по мордахе твоей чувствую. Ничего, справимся. Однако, – глянув на небо, озабоченно добавил, – Нет, отложим папвание – Переждём непогоду, а завтра отправимся в путь. – А сейчас натянем палатку, чтобы было, где укрыться от дождя. – Единственное, о чём жалел старик, что не признался Насте о своих видениях. Может быть, она бы помолилась за его душу.

Ночь прошла спокойно, и на озере было тихо, Правда, какой-то всплеск воды у самого берега Харитон услышал. Но он решил, что это какая-то рыбка заблудилась, и не придал этому какого-то значения. День выдался хороший. Взошло солнце, на небе – ни облачка. Казалось, ничто не предвещало каких-то неприятностей.

– Господи! Спаси и сохрани, – помолился старик и спустил плот на воду.

Верный запрыгнул вслед за хозяином на их «крейсер», и Харитон шестом оттолкнулся от берега. А когда они добрались почти до середины озера, старик перестал грести, и плот застыл на месте. Харитон попытался что-то разглядеть в глубине озера, и хотя оно было в этих местах довольно прозрачным, ничего особенного так и не увидел. Правда, ему показалось, на огромной глубине, возможно, это было самое дно, что-то темнело.

«Да, сюда надо было захватить водолазное снаряжение», – подумал Харитон, но тут же отбросил эту мысль, поскольку навыков водолаза у него не было, да если и спускаться на большую глубину, надо наверху иметь напарника, чтобы он страховал. А пока надо довольствоваться тем, что есть.