Она намеренно умолчала о запахе одеколона, о своем страшном подозрении насчет Сент-Джона. Рассказывать об этом Мадам Роусон, которая, по ее же словам, была ему чем-то обязана, казалось слишком опасным. Вдруг она передаст ему? Или станет защищать его? Нет, эту часть истории Вивиан пока решила оставить при себе.

Мадам Роусон слушала ее не перебивая, ее лицо оставалось почти непроницаемым, лишь тонкие брови слегка сошлись на переносице, а пальцы с рубиновым кольцом медленно вращали ножку бокала. Когда Вивиан закончила, Мадлен еще несколько мгновений молчала, задумчиво глядя на огонь в камине.

– Да, мисс Харпер, – наконец проговорила она тихо, но веско. – Похоже, вы действительно боролись с Дьяволом. И вам невероятно повезло остаться в живых. Тот, кто напал на вас, явно не собирался оставлять свидетелей.

Она сделала глоток бренди, ее взгляд снова стал острым, оценивающим.

– Угрожать вашей тетушке… – Мадам Роусон покачала головой, и в ее голосе прозвучали нотки презрения. – Это грязно. Очень грязно. Не похоже на… некоторых джентльменов, которые предпочитают более тонкие методы. Хотя, – она усмехнулась, но усмешка вышла безрадостной, – когда речь идет о больших деньгах или власти, многие забывают о чести.

Она помолчала, словно взвешивая что-то.

– Вы сказали, он схватил вас за горло? – спросила она вдруг, ее взгляд стал еще более внимательным.

Вивиан кивнула, невольно коснувшись шеи под высоким воротником платья.

– Покажите, – коротко приказала Мадлен.

Вивиан колебалась, но во взгляде Мадам Роусон была такая спокойная уверенность, что она подчинилась. Дрожащими пальцами она расстегнула несколько верхних пуговичек на воротнике и слегка оттянула ткань. Мадлен наклонилась ближе, внимательно разглядывая багровые, уродливые следы. На ее лице не отразилось ни ужаса, ни брезгливости – лишь мрачная сосредоточенность.

– Да, – проговорила она глухо. – Рука была сильной. И намерения – самыми серьезными. Вам действительно повезло, что кто-то оказался рядом в нужный момент. Кто бы он ни был.

Она снова откинулась в кресле.

– Что ж, мисс Харпер, ясно одно: вам нельзя возвращаться домой. По крайней мере, сегодня. И в вашу редакцию тоже лучше пока не соваться. Вы останетесь здесь. У меня есть свободная комната, тихая и незаметная. Здесь вас искать не станут. Мои стены, – она обвела взглядом свой кабинет, – умеют хранить секреты получше, чем церковная исповедальня. Отдохнете, придете в себя. А утром решим, что делать дальше.

Она встала, давая понять, что разговор на сегодня окончен. Ее движения были плавными и полными достоинства, несмотря на домашний наряд.

– Я прикажу приготовить вам комнату и принести горячей воды. И постарайтесь поспать, дитя мое. Хотя бы немного. Завтра будет новый день. И новые проблемы, – добавила она с кривой усмешкой, но в глазах ее Вивиан неожиданно увидела тень искреннего, почти материнского сочувствия.

Когда Вивиан открыла глаза, первые мгновения она не могла понять, где находится. Тяжелые портьеры из терракотового – или как называли этот цвет «индийский красный» – бархата плотно закрывали окна, погружая комнату в густой, непривычный полумрак, сквозь который лишь тонкими золотыми иглами пробивались редкие лучи запоздалого рассвета. Воздух был неподвижным, теплым и густо пропитанным незнакомым, сложным ароматом – смесью дорогих духов с восточными нотами, воска от догоревших накануне свечей и чего-то еще, неуловимо-сладковатого, возможно, запаха пудры или цветочных эссенций, которыми здесь, казалось, пропитано было все, от шелковых обоев на стенах до мягкого ворса ковра под ногами.