– Мощь! Абсолютная, неумолимая мощь! – восторженно крикнул кто-то из штабистов, сорвавшись с места. Зааплодировали, заглушая рев еще работающих генераторов.

Но Элиас не сводил глаз с экрана. Температура ядра: 98% от критической отметки, за которой – распад кристаллической матрицы. Катастрофа. Он протянул руку к огромному красному тумблеру аварийного останова. Его пальцы дрожали.

– Второй залп! По движущимся целям! Немедленно! – скомандовал Рейд, его ледяной голос перекрыл аплодисменты. Он даже не взглянул на Элиаса, его бинокль был прикован к мишеням-роботам, которые уже выползали из укрытий на рельсах.

– СТОП! Ядро не выдержит! – заорал Элиас, бросаясь к пульту, отталкивая офицера-оператора.

Платформа «Громовержца» с лязгом развернулась, нацеливаясь на новые мишени. Синий свет в его сердце сморщился, сжался в тревожные багровые точки. Послышался нарастающий, визгливый гул – звук материи, рвущейся под насилием. Индикаторы залились кроваво-красным.

Взрыв.

Это был не грохот. Это был удар в солнечное сплетение мироздания. Воздух сгустился в твердую стену, обрушившуюся на бункер. Окна с пуленепробиваемыми стеклами вылетели внутрь осколками, как конфетти. Элиаса отшвырнуло назад, как тряпичную куклу. Он ударился спиной о холодную металлическую стену, мир на миг погрузился в немое черно-белое мельтешение, в ушах завыл пронзительный звон. Сквозь него пробились вопли. Дым. Едкий, черный, удушающий дым, пахнущий горелым кристаллом и расплавленной сталью.

Он встал, шатаясь, вытирая кровь с разбитой губы. Сквозь дымовую завесу на полигоне виднелся «Громовержец». Один из шести стволов был оторван у основания, как лепесток адского цветка, и воткнут в землю всего в метре от места, где стоял полковник Рейд. Сталь дымилась, раскаленная докрасна. Само чудовище замерло, окутанное клубящимся ядовитым дымом. Из развороченного корпуса башни сочилась сине-фиолетовая, флуоресцирующая жидкость – охлаждающий электролит, теперь смертельный яд.

Рейд поднялся с земли, отряхивая мундир с безупречной выправкой. На его щеке кровоточила царапина от осколка. Он подошел к краю бункера, глядя на дымящиеся руины своего оружия. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Девяносто шесть процентов эффективности разрушения первичных целей, – произнес он голосом, холодным, как скальпель из жидкого азота. – Неплохо. Но не идеально. – Он повернулся к Элиасу. Его глаза, цвета промерзшей стали, впились в него. – Доведи до ста. За месяц. – Он указал белой перчаткой на носилки, мимо которых проходили санитары. На них лежал капитан с окровавленной повязкой на животе и пустым, шоковым взглядом. – И чтобы эта штука перестала калечить моих офицеров. Иначе следующий тест… – Рейд сделал паузу, – …будешь проводить ты, Верн. Лично. В кабине управления. Без брони. Ясны перспективы?

Кабинет Элиаса в казарме «Чудовищ» был крошечной железной клеткой, пропитанной вечным запахом машинного масла, пота и отчаяния. Железный стол был завален чертежами «Громовержца», испещренными злыми красными пометками Рейда и Вейсса. Когда он вошел, там уже ждал Незнакомец.

Человек в мундире. Но это была не армейская форма. Ткань – абсолютно черная, матовая, поглощающая свет так, что контуры фигуры казались размытыми, неестественными. Ни погон, ни знаков различия, ни даже пуговиц – только гладкая, зловещая оболочка. Лицо – узкое, бледное, как у трупа, вымытого формалином. Тонкие, бескровные губы. И глаза. Глаза цвета мокрого асфальта, лишенные блеска, как у глубоководной рыбы. Они изучали Элиаса, медленно, методично, без тени человеческой теплоты, как энтомолог рассматривает редкий, ядовитый экземпляр.