Пока это была только мечта. Тонкий лист бумаги против всей военной машины Лоренхейма. Но Элиас чертил, вкладывая в каждую линию всю свою ярость, отчаяние и надежду. Он чертил будущее, каким оно должно было быть.

А за окном барака, в предрассветной мгле, уже готовились к выезду на полигон тягачи с платформой. На ней, укутанный брезентом, бугрился силуэт чего-то массивного, с торчащими жерлами. Завтра начинались испытания «Громовержца». Завтра его мечта должна была убивать.

Полигон «Молот» был не просто испытательной площадкой. Это был открытый рубец на теле земли, незаживающая язва прогресса. Тысячи взрывов, выстрелов, энергетических разрядов спекали глинистую почву в сплошное поле красно-коричневого стекла, которое крошилось под сапогами с жутким хрустом и дымилось под низким, свинцовым небом. Воздух был густым ядом: едкая сера от пороха, металлический привкус озонированной пыли, сладковатый смрад горелой изоляции и резины – смесь, въедавшаяся в легкие и одежду. В эпицентре этого индустриального чистилища, как жертвенный алтарь, возвышался «Громовержец».

Чудовище, рожденное гением Элиаса и изувеченное военной прагматикой, казалось живым в своем бронированном уродстве. Громоздкая платформа на массивных гусеницах несла шестигранную башню, в центре которой, за толстыми кварцевыми стеклами и стальными решетками, пульсировало тусклым синим светом кристаллическое «сердце». Оно напоминало запертого в клетке зверя. К нему тянулись кабели толщиной в руку, настоящие удавы из сплетенной стали и меди, шипящие и потрескивающие от перегрузки, распространяя запах горящей эмали. Шесть энергетических стволов, похожих на жерла древних пушек, но лишенных привычных отверстий, были направлены вдаль, на ряды стальных макетов танков и укреплений.

– Стартовая последовательность! Запускай! – рявкнул полковник Рейд. Его голос, высеченный годами командования, не дрогнул. Лицо, изборожденное шрамами, похожими на карту минного поля, оставалось каменной маской. Единственное движение – пальцы в безупречно белой перчатке сжали дугу бинокля до хруста.

Элиас Верн стоял у пульта управления, втиснутого в бронированный бункер в пятидесяти метрах. Экран телеметрии перед ним мигал тревожными желтыми индикаторами – температура периферийных контуров уже на подходе к красной зоне. Он почувствовал, как ладони внутри кожаных перчаток стали липкими. В горле пересохло. Его палец нажал на массивный рычаг запуска с надписью «FULMINIS IGNIS» («Огнь Молнии»).

Сначала – гробовая тишина, настолько густая, что слышалось шипение собственной крови в ушах. Потом – гул. Не звук, а вибрация, низкая, звериная, идущая из самых недр земли. Она заставила задрожать бетонный пол бункера, зазвенели стекла приборов. В ядре «Громовержца» тусклый синий свет вспыхнул ослепительной лазурью, осветив клубящийся дым и пыль вокруг него, как адское сияние. Шесть стволов начали вращаться с жутким, рвущим нервы металлическим скрежетом. Воздух над ними заколебался, исказился.

И «Громовержец» выплюнул смерть.

Не снаряды, не плазму – сгустки чистой, сконцентрированной кинетической энергии, вырванной у кристаллов. Шесть синих комет, оставляющих за собой искаженный след в воздухе. Они достигли мишеней почти мгновенно. Стальные макеты танков не взорвались – они испарились в центре удара. Белое, ослепляющее пламя на миг поглотило их, а когда спало, на месте остались лишь лужи расплавленного, булькающего металла и оплавленные, покореженные остовы по краям. Грунт вокруг спекся в черное стекло. Ударная волна докатилась до бункера, заставив содрогаться стены.