Они с дедом жили в двадцати минутах езды от нас и любили приезжать к нам гулять.

– Все, мы пошли Злате женихов искать, – говорил дед, выносил коляску и шел по дворам, общаясь с начинающими бабушками. Думаю, он так отдыхал и от мамы.

Она же непрерывно разъясняла «политику партии» и давала «ценнейшие указания».

– Ты посмотри на него, – ворчала мама, глядя в окно. – Он с ребенком гуляет или баб клеит? А кому он такой шикарный не нужен? Все, буду сама с ним ходить теперь.

Вот Злате исполнилось полтора года (а мне двадцать четыре с половиной), и мы с Максом поехали отдохнуть в Коктебель. Это было первое море в моей жизни. Но я звонила по пять-шесть раз в день из пункта междугородних переговоров.

– Кать, мне что, телефон из розетки выдернуть? Ты задолбала уже! Иди плавай! Дай нам хоть отдохнуть от тебя.

Я думаю, она даже трубку брала не всегда: «Уехала, блин, на море и названивает проверяет».

Потом оказалось, что у Златы тогда и понос адский был, и диатез во все щеки. Но мама молчком.

Когда Злата стала постарше, мама говорила: «Вы на неделе туда-сюда с ней, а на выходные мне привозите и отдыхайте».

Мы с удовольствием этим пользовались. Злата для бабушки была мегаталантом и лучшей в мире Золотишечкой. Когда я по настоянию преподавателя таки забрала ее с танцев, мама сказала: «Придурок! Надо искать другого».

Все, что хотела Злата, исполнялось. «Мы лепили сырники» – это действительно Злата лепила, роняла на пол, все подбирали, лепили снова, а не как у меня «Отойди, сама быстрей сделаю». Они ходили вместе везде: гулять, подметать, танцевать, наряжаться, смотреть телепузиков. Там даже мой папа – Костя – сидел, приговаривал: «Ох, как мне дороги эти все телепузики!» Злата еще залипала на «Простоквашино». Одни и те же серии по кругу, та-та-та, а Злата занимается своими делами. Но только попробуйте выключить! И никакой дед права голоса там не имел.

Потом подросла Аня, и бабушка стала говорить, что Злата чудо, а Анюта еще круче и можно любить одинаково сильно и ту и другую. «Аня непременно станет президентом». Они понимали друг друга с полувзгляда и часами болтали о жизни, как пенсионерки на лавочке, этот трехлетний ребенок и моя мама:

– Ешь капусту, Анют, чтобы сиськи большие выросли, как у меня… Вот мама твоя не ела капусту, а я ей говорила! Посмотри на нее, что вышло.

– Баб, а вот Люба, твоя подруга. Чего она кашляет все время? Болеет? Почему же не лечится?

– Она курит, поэтому кашляет.

– А ты, баба, тоже хочешь кашлять? Не надо тебе курить.

Разумеется, такая несправедливость не могла пройти незаметно для Златы. Та кипела от ревности! Однажды она не смогла сдержать в своей детской душе порыв:

– Бабушка Аню любит больше! Она ее не ругает! – кричала Злата.

– Моя бабуленька! Не твоя… Ой! Карамельки рассыпались.

– Анютик, ну ты же не специально, правда? – оправдывает Анино шкодство бабушка. – Сейчас соберем… Злата! Да епрст, смотри, куда чашку ставишь! Помоги мне конфеты собрать… Анютик, пожалуйста, аккуратненько подвинь кружечку, чтобы она не упала.

– Мама! Ну что ты, не видишь, что Аня нарочно? – встреваю я. – Дразнит она, балуется.

– Ничего не вижу! – парирует мама. – Посмотри, какая она малипусечка девочка! Какие щечки красивенькие.

Или:

– Дети, бабушка из магазина конфет принесла… Делим поровну: пять Злате, пять Ане. О! Анютик, смотри, мне тут лишнюю положили… возьми себе.

Я слушала и удивлялась. В моем детстве таких церемоний не было. Мама со мной особо не сюсюкалась. Взять вот хотя бы случай с пострадавшей шевелюрой.

В один не очень прекрасный день ко мне подошла мама и заявила: