– Знаешь, что я тебе скажу, – я присела рядом с ним, взяв его маленькие ладошки в свои. – У вас сейчас всё есть. Одежда тёплая. Медицина – на уровне. Даже уроки по зуму можно делать, если заболел. Живите и радуйтесь, золотцы.

Артём задумался, глядя на погасший экран планшета.

– А что вы делали, когда было скучно? – спросил он после паузы.

– Скучно? – я улыбнулась. – У нас не было времени скучать. Мы во дворе играли, с друзьями. В казаки-разбойники, в лапту. Или помогали родителям.

Он кивнул, словно принимая какое-то важное решение.

– Бабуль, а давай поиграем в настольную игру? Ту, старую, с фишками?

И я поняла, что, возможно, не всё потеряно для этого нового поколения, выросшего с гаджетами в руках.

Ночь пришла незаметно, как и всегда. Убрала посуду, поцеловала Артёма перед сном, выключила свет в его комнате. Привычный ритуал, который помогает не думать о том, что сердце болит.

Сижу на кухне, перебирая старые фотографии. Вот Катенька в первом классе – с огромными белыми бантами и серьёзным взглядом. А вот она подросток – уже с этой своей прямой спиной и решительным подбородком. Как же быстро ты выросла, доченька. Как быстро ушла.

Если бы я могла написать тебе всё, что думаю. Если бы нашла слова.

Катя, девочка моя. Помнишь, как ты боялась темноты? Как забиралась ко мне в постель после каждого кошмара? А теперь ты сама – та, кто борется с чужими кошмарами. Ты выбрала путь, который я никогда не смогла бы пройти.

Закрываю глаза, и слова текут сами собой – письмо, которое существует только в моём сердце.

Ты сильная. Ты умная. Ты не стала такой, как я – ты стала лучше. Но, Господи, как же мне не хватает, чтобы ты просто вернулась домой. Не на денёк. А – насовсем.

Каждый раз, когда Артём спрашивает о тебе, я улыбаюсь и говорю, что мама скоро приедет. И вижу в его глазах надежду. Он верит мне, Катя. А я верю в тебя.

Твой сын растёт так быстро. Он научился завязывать шнурки, сам читает книжки про космос. Недавно нарисовал семью – себя, меня и тебя. Ты на рисунке выше всех и в какой-то странной форме. Сказал, что ты защищаешь мир. Если бы ты видела его глаза в этот момент!

Чай остыл, но я продолжаю держать чашку в руках. Тепло уходит, как уходят годы. Как ушла ты.

Знаешь, иногда я думаю – может, это я виновата? Может, если бы я была другой матерью, ты бы выбрала другой путь? Не такой опасный, не такой одинокий.

Но потом смотрю на Артёма и вижу в нём твою решимость, твоё упрямство. И понимаю – ты всегда была такой. С самого рождения. Моя маленькая воительница.

Дождь барабанит по окну, словно просится внутрь. Как и мои мысли о тебе, дочка.

Я горжусь тобой, Катенька. Каждый день. Но, пожалуйста, береги себя. Ради нас. Ради сына. Ради себя самой.

И знай – здесь всегда горит свет. Для тебя.

Солнце уже опускалось за крыши домов, когда я зашла в комнату Артёма. Он сидел у окна, склонившись над альбомным листом, и сосредоточенно водил карандашом. Маленькие пальцы крепко сжимали цветные карандаши, а на лице застыло выражение полной погружённости в процесс. Такой серьёзный, такой взрослый – и такой маленький.

– Что рисуешь, золотко? – спросила я, присаживаясь рядом на краешек стула.

Артём не ответил сразу, дорисовывая какую-то деталь. Только когда последняя линия легла на бумагу, он поднял на меня глаза и развернул рисунок.

– Это мы с мамой, – сказал он с гордостью.

На рисунке была женщина в тёмной форме – строгая, прямая, с тёмными волосами, собранными в хвост. Рядом с ней стоял мальчик, держащий её за руку. Они улыбались. Над ними светило большое жёлтое солнце с лучами-палочками, а вокруг были нарисованы какие-то здания.