Александр не остановился. Даже не замедлился. Просто, проходя мимо, повернул голову. Его глаза встретились с моими – без улыбки, без игры, без намёка на флирт. Чистое, незамутнённое внимание.

– У нас с вами, кажется, теперь общий интерес.

Слова упали между нами – тихие, почти на выдохе. Не вопрос, не предложение. Констатация факта, от которой внутри что-то оборвалось.

Он не улыбнулся. Просто зафиксировал взгляд – глубокий, изучающий – и пошёл дальше. Словно мы не обменялись чем-то важным. Словно не произошло ничего особенного.

Я стояла, будто вкопанная. Мозг лихорадочно перебирал варианты ответа, но ни один не успел сформироваться в слова. Потому что ответ во мне уже прозвучал, ещё до его фразы. Ещё до того, как он подошёл. Возможно, ещё до того, как я его увидела вчера.

Что он имел в виду? Общий интерес? В чём? В наблюдении друг за другом? В этой странной игре взглядов? Или он знает о моём задании? О том, что я здесь не просто охранница?

Сердце колотилось где-то в горле. Я смотрела ему вслед – прямая спина, уверенная походка. Ни разу не обернулся. Будто знал, что я всё равно смотрю.

Глубокий вдох. Выдох. Нужно было успокоиться. Вернуться к работе. К реальности.

Но реальность уже изменилась. Словно кто-то переключил тумблер, и весь мир стал звучать иначе. Казино, люди, игра – всё отодвинулось на второй план. Остались только его слова, эхом отдающиеся в голове: "У нас с вами, кажется, теперь общий интерес".

Я повернулась к залу, заставляя себя сканировать лица, замечать детали, делать свою работу. Но всё это было автоматическим, поверхностным. Настоящее внимание, настоящие мысли – всё было с ним. С человеком, который одной фразой превратил меня из наблюдателя в участника какой-то новой, неизвестной игры.

И самое страшное – я не могла сказать, что не хочу в ней участвовать.

Я проследила, как Александр растворяется в потоке людей у выхода. Чёрный пиджак, уверенные движения, ни одного лишнего взгляда по сторонам. Скрылся за дверями казино – и будто забрал с собой весь кислород из зала.

Бросила взгляд на часы – до конца смены ещё три часа. Три бесконечных часа в пространстве, которое вдруг стало безвкусным, как вода из-под крана.

Дождалась смены позиции и направилась в комнату наблюдения. Там тихо, безопасно, никто не заметит моего состояния. Закрыла за собой дверь, опустилась в кресло перед мониторами.

Пальцы сами нашли нужную клавишу. Камера у главного входа. Перемотка. Вот он выходит – стремительно, словно его ждут. Может, действительно ждут? Может, у него семья, жена, дети?

Эта мысль ударила неожиданно больно. Я замерла с пальцем над кнопкой паузы. Что со мной происходит? Какая разница, кто его ждёт? Он – объект наблюдения. Задание. Работа.

Тогда почему внутри эта странная пустота? Словно что-то важное ускользнуло, не успев начаться.

Перемотала запись ещё раз. Вот он останавливается у стойки гардероба. Забирает пальто. Движения точные, выверенные. Ни одного лишнего жеста. И – ни одного взгляда на камеру. Будто не знает, что за ним следят. Или наоборот – слишком хорошо знает, где камеры, чтобы случайно выдать себя.

Что-то не сходилось. Я чувствовала это профессиональным чутьём. Он слишком идеален в своих движениях. Слишком контролирует каждый шаг. Так ведут себя люди, привыкшие к наблюдению. Люди, которые знают, что такое оперативная работа.

Но дело было не только в этом. Дело было в том, что я… не хотела, чтобы он ушёл. Хотела, чтобы наш разговор продолжился. Чтобы он снова посмотрел на меня тем особенным взглядом – видящим насквозь, но не осуждающим.

Я сжала подлокотники кресла. Сердце билось где-то в горле, руки едва заметно дрожали. Это ощущение – такое забытое, такое опасное. Оно разбалансировало всю мою систему, выбило из колеи.