– Семь раз? – хмыкнул я. – Эдик, у тебя после третьего уже давление бы так скакнуло, что никакой сеновал не спас бы. Не заливай хоть покойнику.

– Да что вы понимаете! – обиделся Эдик. – Это же для вдохновэния! Для образа! Парню надо помочь раскрепоститься! Мы ему такой ликбез устроим, сам Зигмунд Фрейд с того света апплодировать будет!

И вот тут, среди этого балагана, состоящего из философских терминов Лёвы, хвастливых баек Эдика и панических всхлипов Коди, у меня в голове и щелкнула эта безумная мысль. Абсурдная донельзя, но, как ни странно, единственная, которая хоть как-то походила на «решение».

– А что, – сказал я медленно, пробуя мысль на язык, как пробуют сомнительное тюремное варево. – Если ему действительно это мешает… упокоиться… может, нам его, и правда, того… просветить? По данному деликатному вопросу. Чисто теоретически, разумеется. В виде лекций и наглядных… рассказов.

В камере на несколько секунд повисла такая тишина, что было слышно, как за стеной капает вода из неисправного крана – каждая капля отстукивала вечность.

Первым опомнился Кодя.

– Да вы что, Арсений Петрович! С ума сошли?! Это ж… это ж… – он даже слова подобрать не мог от ужаса. – Разврат! С покойником! Нас всех анафеме предадут!

– Кого «всех»? – усмехнулся я. – Нас тут и так уже предали всему, чему можно. А Васе, может, полегчает. Вдруг он после наших лекций диплом получит «Почетный любовник загробного мира» и свалит отсюда с миром?

Лёва Философ задумчиво потер подбородок.

– Хм… Весьма неортодоксальный подход, Арсений Петрович. Но, с точки зрения экспериментальной парапсихологии и кризисной терапии… в этом что-то есть. Мы могли бы стать пионерами в области посмертной сексуальной реабилитации!

– Вот именно! – подхватил Эдик, глаза его загорелись нездоровым энтузиазмом. – Я буду главным преподавателем! У меня такой опыт, такой матэриал! Вася будет нэ просто знать, он будет чувствовать! Я ему все передам – и страсть, и нежность, и…

– Только без рукоприкладства, Эдуард Арчилович, – предупредил я. – А то наш Вася совсем в астрал улетит от твоего напора. Теория, господа. Исключительно теория. И рассказы из богатого жизненного опыта.

Я посмотрел на свой дневник, на эти корявые строки. Старый вор, контрабандист, а теперь еще и… преподаватель курсов повышения загробной квалификации по особо интимным вопросам. Да уж, такой карьере любой позавидует. Внутри все переворачивалось от абсурдности происходящего, от этого балагана на краю могилы. Но, глядя на тот угол, откуда все еще едва заметно тянуло карамелью и юношеской тоской, я почему-то чувствовал не только брезгливость или страх. А еще и какую-то странную, непрошеную жалость. И может быть, даже толику ответственности за этого непутевого призрачного пацана.

– Ну что, мужики, – сказал я, закрывая тетрадь. – Попробуем? Хуже, я думаю, уже не будет. А если получится – может, и нам зачтется. Где-нибудь там… в небесной бухгалтерии.

Глава 5

Первый Урок: Теория Большого Взрыва (По-Арестантски)

Итак, решение было принято. Наша камера номер четыре, доселе известная в узких кругах «Соснового Бора» разве что повышенной концентрацией старых грешников на квадратный метр, готовилась переквалифицироваться в первый в мире загробный университет сексуального просвещения. Преподавательский состав – я, Сеня Волк, в роли неохотного ректора и по совместительству переводчика с человеческого на призрачный; Лёва Философ – профессор теоретических дисциплин; Эдик Грузин – доцент кафедры практических утех с богатым, хоть и сомнительным, стажем; и Кодя Пыжов – вечный оппонент и специалист по технике безопасности и морально-этическим последствиям. Студент – один, зато какой! Вася Неупокоенный, дух без плоти, зато с огромной дырой в образовании.