Офицер позвал солдата, таджика, который планировался в качестве переводчика:

– Этот мусульманин будет свидетелем с моей стороны, – на дари сообщил он афганцам.

– Есть! – невпопад ответил боец, хлопая глазами и вообще не понимая о чём идёт речь.

– Договор сейчас заключаем, о прекращении кровной мести между двумя уважаемыми родами, – пояснил ему полковник. – Хранить его будешь в своей голове, как в сейфе – понял? В неизменном виде и пока сейф цел. И упаси тебя Аллах что-то забыть или перепутать. Осознаёшь ответственность?

– Так точно, – уже испуганно ответил воин и уставился на Коран в руках офицера.

Кузнецов проснулся от ноющей боли в затёкшем плече. Сразу глаза не открыл, но почувствовал на лице чей-то взгляд. Еле разомкнув веки, увидел Алишера, который улыбаясь, протягивал ему красную ягоду.

– Сергей проснулся! – тут же раздался звонкий девичий голос и перед глазами появилась смеющаяся Гульнара. – Сергей, ну вы поспать, конечно! Уже Алишер проснулся. Уже всю землянику почти съел. Кое-как уговорила вам хоть чуть-чуть оставить. Вставайте, нельзя на закате спать – голова болеть будет. Аиша! Ты слышишь? Сергей проснулся!

Девчонка скрылась, а Кузнецов поддался и приоткрыл рот, куда мальчик засунул ягоду. Аромат и лёгкая кислинка вернул остроту восприятия. Он сел на кровати, потрогал колено, обмазанное по приезде какой-то вонючей мазью и забинтованное Аишей. Голова вроде перестала болеть, но вчерашние травмы, получив покой – отекли, отчего двигаться стало ещё труднее.

– Как дела, Алишер? – улыбнулся офицера мальчишке.

Тот сверкнул белыми зубами и с криком: «Аиша, командон расид8!», умчался за сёстрами, с которыми столкнулся в дверях.

Аиша велела ему погулять во дворе и подошла к Сергею. Присела напротив, Гульнара встала сбоку от неё. Обе улыбались.

– Как вы себя чувствуете? Аиша спрашивает, – перевела девочка жест сестры

– Спасибо. Нога побаливает только. Алишер давно проснулся? Как он?

– Через час, как вы заснули. Кушать сразу попросил. Мы веселим его, и сами так отходим от кошмара. Вроде не помнит ничего, но пока непонятно, по-моему, ещё дурман действует. Но ни травм, ни синяков на теле нет. Пойдёмте кушать, мы пирог испекли для вас и для Максима.

– О! Точно! А где Макс?

Колесников приехал с заставы, когда уже начало смеркаться. Он доложил в отряд об обнаружении тела Наби Фаруха его родственниками, и более того, что установили главное: легенда с кровной местью сработала, подозрений в причастности к его смерти пограничников, у них не возникло. Но, теперь в о́круге возникли вопросы к Кузнецову: как так получилось, что две местные женщины оказались на сопредельной территории, погибли там несколько месяцев назад, а разведчики узнали об этом только недавно? Полковник Славин нервничает, приказал завтра же возвращаться в отряд, комендатурская машина за ними прибудет с утра. Раненые офицеры чувствуют себя хорошо, даже рука у Миши после ранения задницы чудесным образом начала заживать.

– Это нормально, – философски отреагировал на последнюю новость Сергей и посмотрел на свою ладонь. – У рукажопов всегда так: одно лечится, другое калечится. А Мухробов – у нас знатный рукажоп. Правда, у него наоборот всё: одно калечится, зато другое выздоравливает. Такая вот Макс диалектика… бытия, мать его… Ладно, мой руки, пошли жрать. Девки пирог испекли, – и хитро посмотрел на подчинённого, который чуть напрягся. – Шучу! Не вздумай руки мыть – обещал! Терпи до Хорога. Хотя перед едой лучше помой, а то к двум в жопу раненным не хватало ещё одного, тоже с жопой пострадавшей, только от дрисни.