Ловушка для баронессы Алена Блистательная

Всю дорогу она пребывала в сильном, но приятном волнении, что не могло укрыться от спутников – брата и его друга. Мечтательная улыбка не сходила с милого личика, за что Изабель вынуждена была выслушивать бесконечные шуточки от Пьера и Мишеля:

– Мишель, по-моему, наша Изи уже одной ногой у алтаря с прекрасным принцем!

– Ну что ты, Пьер, а как же мороженое?! Нет, сначала она съест 10 порций, а потом уже займется поисками прекрасного принца.

Дружный хохот лучших друзей был слышан далеко за пределами кареты. Изабель не обижалась. Она лишь улыбалась и снисходительно смотрела на двух самых близких для нее людей. Да, после смерти родителей, которых не стало, когда баронессе было всего 5 лет, у нее остался только брат Пьер и его неразлучный друг Мишель. Они были старше ее всего на 3 года, но уже тогда защищали и оберегали Изабель. Мальчишки, несмотря на свой возраст, не давали ее в обиду ни опекуну, который после смерти родителей из доброго дядюшки превратился в жесткого тирана, ни учителям, которые, как им казалось, требовали слишком много, ни другим детям, дразнившим Изи. И пусть Мишель в детстве был нечастым гостем в их имении, но каждый его приезд был праздником для брата и сестры. Зато потом, когда дети выросли, они часто встречались друг с другом и стали практически одной семьей.

Так как могла Изабель на них обижаться? Да, они знали, что она безумно любит мороженое, которое ей нельзя из-за слабого здоровья. И да, она хотела замуж. Не обязательно за прекрасного принца, а всего лишь за доброго, хорошего человека. И чтобы обязательно у нее с ним была прекрасная любовь, как у папы с мамой.

Наконец, карета подъехала к замку. Сердце бешено забилось в груди Изабель. Ей казалось, что все вокруг должны слышать его грохот. Не могут не слышать, ведь он оглушает. У девушки дрожали руки от волнения, но, как истинная аристократка, она умела держать лицо. Только перед братом и другом она могла быть собой. Все остальные видели лишь маску, которую принято носить в высшем обществе – доброжелательная, немного снисходительная улыбка. Ничего более. Ей помогли выбраться из кареты и вот они поднимаются по ступеням замка. Торжественная музыка и вход в зал.

Как принято по правилам этикета, сначала распорядителем бала был представлен виконт Мишель де Санж. Наступила очередь барона Пьера де Аной и его сестры.

Он возвышался над гостями в своем кресле. Граф Гийом де Рельме смотрел на всех тяжелым взглядом. Черные, как вороново крыло волосы, высокий волевой лоб, острые скулы, плотно поджатые губы, широкий разворот плеч, прямая осанка. Все в нем выдавало аристократа и он, несомненно, мог пользоваться большим успехом у женщин, если бы не его глаза. Они были не просто холодными, они обжигали своим холодом. Рядом с ним даже король мог почувствовать себя букашкой. Поэтому графа многие избегали. Уважали, никогда не пренебрегали его обществом, но тесного общения с ним никто не искал.

Когда в зал вошла Изабель, весь мир остановился. Не стало никого вокруг. Для графа осталась только она. Небольшого роста, миниатюрная. Светлые волосы, убранные в скромную прическу. Большие зеленые глаза, маленький вздернутый носик, немного пухлые губы. Скромная улыбка, как и положено у аристократов. Это все Гийом увидел уже потом. Сначала он не мог оторвать глаз от ее взгляда. Он лучился добротой и ожиданием чуда. Очень редко встретишь такой взгляд у аристократок. Чувство собственного превосходства, алчность, зависть – вот, что обычно он читает по глазам девушек, женщин, неважно. Но вот такой чистый взгляд, как у ребенка, он увидел впервые.

А что же увидела она? Холод. Просто могильный холод. Вот теперь ее глаза выдавали испуг, который она тщательно старалась скрыть. Руки задрожали сильнее, и на сей раз не от приятного волнения. Ей захотелось развернуться и убежать или хотя бы спрятаться за спиной у Пьера и Мишеля, но, конечно, Изабель так не поступила. Она не помнит, как сделала положенный реверанс, как представил ее брат, как она проговорила соответствующие случаю слова. Все было, как в тумане. В себя девушка пришла только тогда, когда оказалась в привычной компании брата и друга.

Они стояли и непринужденно разговаривали. Так это выглядело со стороны. На самом деле Пьер и Мишель с тревогой вглядывались в глаза Изабель. Они понимали, что с девушкой происходит что-то неладное, но не могли понять причину. Вопреки этикету, Мишель взял Изи за руку. Та оказалась ледяная, и он не отпустил ее, пытаясь отогреть.

От Гийома не укрылся этот жест. Боковым зрением он наблюдал за троицей. Он понял, что Изабель и Мишель связывают гораздо более тесные отношения, чем дружба. Ему захотелось подойти, взять наглеца за грудки и как минимум хорошенько встряхнуть, а лучше – оторвать его наглые руки, которыми он смеет прикасаться к НЕЙ! Один лишь взгляд на нее растопил сердце Гийома. Он был готов боготворить Изабель, сдувать пылинки, а она вот так просто позволяет прикасаться к себе какому-то наглому мальчишке! Ему стоило невероятных усилий остаться сидеть на месте.

Однако граф не знал, что молодых людей объединяет еще более страшная тайна…

Он встал неожиданно даже для себя. Гийом не планировал приглашать Изабель на танец. Граф вообще никогда не открывал бал. Эту обязанность всегда брал на себя его друг и соратник – виконт Натан де Оран с супругой Жозефиной. Однако сегодня что-то изменилось в душе Гийома. Он внезапно воспылал страстью к той, кого видел впервые в жизни. Возможно, было бы лучше просто проигнорировать это чувство, как он поступал с другими чувствами уже много лет. Но пока его светлость не мог этого сделать. Или не желал. Ему захотелось прикоснуться к ней хотя бы в танце. На мгновение почувствовать аромат ее волос. А возможно, графу стало жизненно важно найти в ней хоть какой-то изъян, чтобы в очередной раз разочароваться и выкинуть из головы эту хрупкую, юную девочку.

Когда Гийом подошел к троице, разговоры затихли и все дружно повернулись в его сторону. Он сделал вежливый кивок головой, кавалеры ответили тем же, Изабель присела в реверансе.

– Еще раз приветствую вас, господа и милая леди.

– Наше почтение, ваша светлость.

– Прошу прощение за прерванную беседу. Начинается бал. Позволено ли мне пригласить вашу спутницу на первый танец? – спросил граф, обращаясь одновременно к Пьеру и Мишелю.

Разумеется, правила приличия не позволили друзьям ответить отказом. Оба склонили головы в знак согласия.

– Позвольте мне иметь удовольствие пригласить Вас на менуэт.

После слов графа баронесса присела в реверансе. Заиграла музыка и она протянула ему руку. Пара медленно вышла на середину зала. Гости застыли в изумлении. Никто не ожидал, что холодный, как айсберг Гийом сегодня решит сам открыть бал, да не абы с кем, а с девочкой, потерявшей родителей, опеку над которой в 15 лет с громким скандалом отвоевал брат у родного дяди.

Изабель была ни жива, ни мертва от ужаса, который охватил ее. Меньше всего баронессе хотелось танцевать с этим холодным аристократом, одного взгляда на которого хватило, чтобы возникло желание в панике сбежать с бала. Однако воспитание сделало свое дело. Она лишь мило улыбалась графу, согласно этикету.

Он смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Нежная, изящная, Изабель манила его. Он уже понял, что напрасно он старался в ней найти хоть один изъян. Она была для него идеальна. Каждый жест, каждое движение отзывалось в его сердце страстью.

– Как вам нравится бал, ваша милость? – решил начать он светскую беседу.

– Он великолепен, ваша светлость! – она ответила вполне искренне. Бал был хорош. Весь замок сиял, благодаря большому количеству свечей. Живые цветы, что украшали лестницы, колонны и столы, благоухали. Дамы и кавалеры поражали своими нарядами. Живя в глухой провинции, она редко видела подобное великолепие.

– Вы, Изабель – вот главное украшение этого бала! – он никогда не умел делать комплименты, но на этот раз слова его шли из сердца, что заставило девушку зардеться и даже не минутку забыть о его холоде.

– Боюсь, вы мне льстите, ваша светлость.

– Вы приехали сюда с вашим братом?

– Да, а еще с его милостью виконтом де Санжем.

– Кем он вам приходится? – прозвучала чуть более резко, чем позволяли правила приличия.

– Он друг семьи – ответила она, мягко улыбаясь.

Такой вопрос возникал часто у многих из их окружения. Ответ оставался неизменным. Мишель – только друг, ничего более. Они не собирались посвящать в их тайну окружающих, а что думают люди, им, откровенно говоря, было плевать. От родителей Мишеля и всей его семьи высший свет отвернулся много лет назад, когда отец сделал неудачное вложение и практически обанкротился. Только успехи де Санжа младшего в делах, которых он добился с помощью Пьера, изменили мнение аристократии и их стали вновь приглашать в свет.

Ну, а о страданиях двух сирот – Изабель и Пьера, вообще старался никто не думать. Все предпочитали видеть, как дядюшка заботится о своих племянниках, не замечая его жестокого характера и дурных наклонностей. В высшем свете о таких вещах не положено говорить. Делать – сколько угодно, а вот говорить – это моветон.

Поэтому Изабель была готова к такому вопросу и ничуть не смутилась его.