Но всё это – фон.

Я вижу её раньше, чем она замечает меня.

Стоит у выхода из технической зоны, слегка нахмурившись, пальцы быстро двигаются по телефону.

Пытается выглядеть занятой. Пытается не думать обо мне.

Только вот я знаю, что именно это она и делает.

Я подхожу ближе, лениво прислоняясь к стене рядом с ней.

– Коллинз, – тяну я, – Так всё-таки моя фанатка? Ты же знаешь, что это уже не стадия отрицания, да?

Она резко вскидывает голову, глаза сверкают гневом.

Но я вижу, как её пальцы чуть крепче сжимают телефон.

– Уйди, Грейсон.

Я ухмыляюсь, делая шаг ближе.

Она не отступает, но её челюсть напрягается.

Она думает, что сможет меня сломать взглядом? Забавно.

– Видел тебя там, – голос мой ленивый, но цепкий, обволакивающий. – Смотрела так, будто хотела сожрать меня глазами.

Я наклоняюсь ближе, так, чтобы почувствовать её дыхание.

– Признайся, Коллинз, скучала?

Она дёргается, но остаётся на месте.

Я понижаю голос, почти шёпотом.

И начинаю петь.

Медленно.

Глухо.

Тот же мотив, который я орал со сцены, но теперь он звучит мягче, интимнее.

Я вижу, как мурашки пробегают по её шее.

Она стоит слишком неподвижно.

Как будто пытается убедить себя, что это не действует.

Но действует.

Я вижу это.

– Ты больной, – бросает она, голос срывается, – Отвали.

Резкий шаг назад – и она срывается с места, словно её выстрелили из катапульты.

Исчезает за углом, оставляя за собой запах духов и чего-то ещё —

чего-то слишком знакомого.

Я не пытаюсь её удержать.

Просто смотрю ей вслед.

Она может сбежать.

Может убеждать себя, что ненавидит меня.

Но я видел всё.

Отель.

Ночной бар.

Пара стаканов виски.

Всё звучит приглушённо, как в тумане.

Я сижу на краю кровати, перебирая струны гитары.

На прикроватном столике набитая пепельница, недопитая бутылка, телефон.

Футболка прилипла к спине, мышцы ноют, голос охрипший.

Сигарета дымится в пальцах, но я даже не делаю затяжку.

Просто смотрю в одну точку.

Я нажимаю на запись.

Голос садится, но это делает его только глубже, интимнее.

В паузах слышно, как я провожу пальцами по струнам, как щёлкает зажигалка.

– Для тебя, Коллинз. – медленно начинаю я.

Перебираю струны.

Мелодия плавная.

Цепляющая.

Проникающая под кожу.

– Не пытайся выключить. Ты всё равно дослушаешь до конца.

Я отправляю сообщение.

Жду.

Минута.

Две.

Пять.

Она не отвечает.

Но через десять минут оно помечено как "прослушано".

Я усмехаюсь.

Она думает, что это конец?

Я кладёт телефон рядом, но рука всё равно тянется к нему снова.

Гашу сигарету, закрываю глаза, но внутри всё равно гудит.

Я привыкла к критике. Это часть работы.

Ты лезешь в грязь, разбираешь чужие грехи, раскрываешь неудобные темы – и в ответ тебе плюют в лицо. Так устроено. Так всегда было.

Но этот раз был другим.

Я не могла сосредоточиться. Бродила по квартире, потом легла прямо на пол – между кроватью и стеной, облокотившись на шершавую фанеру. Телефон был в руке, экран светился – очередной поток комментов, постов, сториз. Всё с моим лицом, с нарезками из интервью, с подписями в духе: "манипуляторша", "журналистка с комплексом бога", "её давно надо было разоблачить".