Она закатывает глаза, но я вижу, как уголки её губ чуть дёргаются.

Это игра.

Она тоже знает это.

Я откладываю гитару и делаю ещё одну затяжку.

– Кстати, через пару недель я уезжаю.

Эйвери поворачивается ко мне.

В глазах неожиданный интерес.

– Куда?

– В тур. – Лениво выпускаю дым, наблюдая за её реакцией.

И тут происходит странное.

Она улыбается. Искренне. С облегчением.

– Правда? – её голос звучит чересчур радостно. – Наконец-то хоть тишина в доме будет.

Что-то внутри неприятно сжимается.

Как будто меня ударили в живот.

Я должен смеяться над этим, но почему-то не могу.

Я делаю глоток пива, но оно вдруг кажется тёплым, безвкусным.

– Ты так рада избавиться от меня? – прищуриваюсь.

– Ага. – Она делает глоток кофе. – Будет хотя бы несколько недель нормальной жизни. Без шума, без твоих… гостей, без твоих ублюдских шуточек.

Я улыбаюсь, но внутри закипает раздражение.

– Может, я передумаю и останусь? – говорю нарочито небрежно.

– Ну уж нет, – усмехается она. – У тебя же огромная толпа фанатов ждёт, чтобы ты снова орал в микрофон про свою бесконечную боль и одиночество.

Я чуть сжимаю челюсть.

Но тут же маскирую это в ухмылку.

– А ты можешь записать пару интервью с никчемными активистами о том, как ты счастлива без меня. Соберёшь кучу просмотров, потому что упомянешь хоть одного реально известного человека. Я тебе даю на это своё разрешение.

– Засунь его себе в зад. Не переживай, я не собираюсь пачкать в таком дерьме свой контент, сколько бы просмотров это не принесло.

Я смотрю на неё исподлобья.

Почему меня так задевает этот разговор?

Я же этого и хотел, да?

Но почему мне хочется заставить её сказать что-то другое?

Я встаю, подхожу ближе.

Намеренно заходя в её личное пространство.

Она не двигается, но я вижу, как её пальцы сильнее сжимают стакан.

Она не отступает.

Хорошо.

– А что ты будешь делать без меня? – голос у меня ниже, медленный. – На ком оттачивать своё остроумие? Или найдёшь нового "монстра", против которого можно бороться?

Она вздёргивает подбородок.

– Думаешь, ты центр вселенной? – её голос капающий сарказмом. – Ты просто мелкий временный раздражитель. Как мерзкий, вечно издающий мерзкие звуки, комар. В мире есть монстры поважнее и поинтереснее.

Я смеюсь.

– Конечно. У тебя ведь идеальная схема, да? Найти кого-то, кого можно разобрать на части и выставить злодеем. Ты живёшь за счёт чужих проблем, Эйвери. Без них ты просто никто.

Она замирает.

Я вижу, как её дыхание становится чуть глубже.

Она резко ставит стакан на стол.

– Ты реально настолько жалкий? – её голос бьёт точно в цель. – Ты пытаешься вывести меня из себя, просто потому что тебе скучно? Или потому что я не восхищаюсь тобой как остальные девчонки? А может потому что я не обращаю на тебя внимание? Смазливый музыкант-однодневка, который боится, что его забудут, как только он уйдёт из комнаты. Именно поэтому ты творишь столько херни напоказ – чтобы о тебе говорили.

Челюсть сжимается.

Горло неприятно тянет, как будто я пропустил стакан дешёвого виски залпом.

Блять.

Она умеет бить.

Она бросает последний взгляд, разворачивается и уходит.

Дверь захлопывается.

Я остаюсь стоять, выдыхая дым.

Понимаю, что хочу, чтобы она вернулась и продолжила этот спор.

Потому что когда она уходит, мне становится слишком тихо и скучно.

Я делаю ещё один глоток пива, но оно вдруг кажется пресным.

Я не собиралась его слушать. Это произошло случайно.

Я просто шла по коридору, держа в руках ноутбук и стакан кофе, намереваясь засесть за монтаж. В лофте, к счастью, было тихо – редкий момент, когда Грейсон не устраивал вакханалию. Райан где-то зависал с камерой, Лорен сидела в своей комнате и, наверное, рисовала эскизы.