Правила были просты, как всё гениальное, и жестоки, как сама жизнь. Каждый вновь вступивший в Лигу сначала выступал в роли «охотника». Затем, если ему везло (или, скорее, не везло), дважды становился «дичью». И, наконец, последнее, решающее испытание – снова «охотник». Четыре «охоты». Четыре дуэли. Четыре… смертельных танца.


Тот, кто выживал во всех четырёх «охотах», получал… всё. Огромное денежное вознаграждение из королевской казны, славу, почёт, уважение… и право выйти из игры. Навсегда. Стать… свободным. Но таких, на моей памяти, ещё не было. Ни одного.


Правила чётко регламентировали поведение «охотника» и «дичи». «Дичь» не знала, кто её «охотник». Ей отводилась пассивная роль – ждать, прятаться, готовить ловушки… Ей запрещалось нападать первой, предпринимать какие-либо активные действия до тех пор, пока «охотник» явно не обнаружит себя. Любое нарушение этого правила, любая ошибка, любое… непреднамеренное убийство каралось… смертью. Быстро и безжалостно.


Но у «дичи» было и одно преимущество – её предупреждали о начале «охоты». Заранее. Чтобы она могла подготовиться, спрятаться, расставить капканы… Использовать хитрость, ум, деньги… Всё, что угодно, лишь бы выжить.


«Охотнику» же, напротив, предоставлялась вся информация о его «жертве». Её имя, привычки, слабости, страхи… И – право первого удара. Он мог действовать открыто или тайно, использовать любые средства, любые уловки… Он был свободен. Освобождён от любых моральных и этических ограничений. От любой ответственности. Но… Только до тех пор, пока его первая атака не окажется… неудачной. Если «дичь» выживала после первого нападения, она получала право на ответный удар. И тогда уже… Тогда уже всё зависело от её мастерства, от её… жажды мести.


Игра была захватывающей, азартной, смертельно опасной… И, как ни странно, – справедливой. Анонимность «охотника» давала ему преимущество, позволяла подобраться к «жертве» максимально близко, изучить её, понять… А «дичь», в свою очередь, могла так спрятаться, так замаскироваться, так запутать следы, что найти её становилось практически невозможно.


Для контроля за соблюдением правил к каждой паре игроков – «охотнику» и «дичи» – прикреплялся наблюдатель. Беспристрастный арбитр, который следил за ходом игры, фиксировал все действия, все нарушения… и выносил окончательный вердикт – победа или… поражение.


Вступить в Лигу мог любой желающий, независимо от сословия, происхождения, богатства… Молодые повесы, ищущие острых ощущений, зрелые мужчины, уставшие от скучной, размеренной жизни, авантюристы, игроки, убийцы… Все они, с лёгкостью, с бравадой, с… обречённостью подписывали контракт, ставя на кон свою жизнь. В народе, конечно, ходили слухи, что и сам Главный Канцлер, и даже – кто бы мог подумать! – сам принц Альберт, тоже являются членами Лиги… Но я в эти байки не верил. Слишком… неправдоподобно.


Была, правда, одна… маленькая проблема. Вступив в Лигу, выйти из неё по своей воле было… невозможно. Нельзя было просто сказать: «Всё, я наигрался, я ухожу». Нет. Так не работало.


Можно было трижды отсрочить своё участие в «охоте». Воспользоваться, так сказать, правом на «передышку». Но… Но если игрок игнорировал Лигу, если он не являлся на «охоту» после трёх предупреждений… Он автоматически становился «дичью». Причём – «дичью» без предупреждения. Без права на подготовку. Без… шансов. Таких, как правило, находили мёртвыми в собственных постелях. Тихо, мирно, без… шума.


Я… Я не хотел такой участи. Никогда не хотел. Но… Но жизнь, эта проклятая сука, распорядилась иначе. Я уже трижды откладывал своё участие в игре. Я… исчерпал лимит. И теперь… Теперь у меня не было выбора.