Она запнулась, не в силах, видимо, продолжать. Слёзы, которые она так долго и так мужественно сдерживала, хлынули из её глаз, обжигая щёки, оставляя мокрые, солёные дорожки.

– Я знаю, кто вы, – прошептала она сквозь рыдания, – я… Я всё знаю… И… И мне совершенно всё равно, что вы обо мне думаете. Какое мне дело до ваших мыслей, до ваших чувств… Потому что я… Я больше не хочу с вами разговаривать. Никогда. Ни о чём. Прощайте, граф. Прощайте, Ловкий Руди. Наслаждайтесь своей жизнью… Пейте, гуляйте, развлекайтесь, любите… Как тот, кто… Кто убил моего кузена. Убил… И даже не вспомнил о нём. И о его сестре…

И она ушла. Быстрым, решительным шагом, не оглядываясь. Словно… призрак. Словно… наваждение. Словно… совесть. А я… Я остался стоять, словно громом поражённый, словно… пригвождённый к месту, к этому проклятому паркету. Её слова, её обвинения, её боль, её… ненависть… Всё это обрушилось на меня, как лавина, как девятый вал, сметая всё на своём пути, лишая сил, лишая воли, лишая… желания жить.

И… И я не мог не признать, что она… права. Она была права. Во всём. Абсолютно. Я виноват. Я… предатель. Я не смог… Я не успел… Я…

Чувство вины… Тяжёлое, липкое, удушающее, как болотная трясина… Оно навалилось на меня всем своим весом, придавило к земле, не давая ни вздохнуть, ни пошевелиться, ни… думать. Я должен был… Я обязан был что-то сделать. Что-то… предпринять. Что-то… исправить.

И тут я вспомнил. Вспомнил, словно во сне, словно в бреду, словно в… откровении, одно из правил… Нет, не правил – условий Лиги Вольных Игроков. Той самой Лиги, которая отняла у меня друга. То самое условие, которое могло дать мне… шанс. Призрачный, зыбкий, но – шанс. Шанс на искупление. Шанс на… месть.

Только что вступивший в Лигу, новичок, зелёный юнец, мог подать заявку на убийство конкретного человека. И если этот человек тоже был членом Лиги… Что ж, тем лучше. Тем… проще. Тем… справедливее.

Встреча с Анжеликой, при таких, невыносимо трагических, обстоятельствах, стала для меня… знаком. Её слова, её гнев, её боль, её ненависть… Они словно выжгли, вытравили во мне все сомнения, всю неуверенность, всю слабость. Я понял одно. Судьба, эта капризная, жестокая, непредсказуемая стерва, даёт мне шанс. Возможно, единственный. Последний. Шанс отомстить. За себя. За Волка. За Хвостика. За… всё.

И я должен им воспользоваться. Любой ценой. Любыми средствами. Я заглянул в глаза самой Смерти. В её пустые, холодные, безжалостные глазницы. И я не отступлюсь. Я не сдамся. Я… выживу. И – отомщу.

Решение было принято. Мгновенно, бесповоротно, окончательно. Словно… выстрел в упор. Словно… удар клинком в сердце. Я должен был найти убийцу Волка. И… И убить его. Сам. Своими руками. Своими… окровавленными руками. Другого пути у меня нет.

Я покинул замок де Али – этот склеп, этот мавзолей, этот памятник моему… бессилию, моей вине, моей… слабости – не прощаясь ни с кем. Не сказав ни слова. Просто… сел на своего верного, загнанного Россинанта и ускакал прочь. Туда, где, как я надеялся, меня ждала… справедливость. Или… смерть. Иного не дано.

Примерно тридцать лет назад, с легкой руки Главного канцлера, тогда еще казалось молодого и неопытного , король Этьен издал новый закон. Указ, призванный, якобы, снизить уровень преступности в королевстве, искоренить, так сказать, насилие в зародыше. И для этого была создана «Лига Вольных Игроков» – единственное законное объединение, членам которого разрешалось… убивать. Убивать друг друга. По правилам, разумеется. В рамках, так сказать, закона.

Старинная забава аристократии – охота. Охота на самого опасного зверя на свете – на человека. Цинично? Да. Жестоко? Безусловно. Но… законно. И, что самое главное, – добровольно. Никого не принуждали вступать в Лигу. Все, кто подписывал контракт, делали это осознанно, понимая, на что идут, и с чем им придётся столкнуться.