– Ух, интригуешь! – улыбнулась Уйка. По болоту пронесся детский смех и мавка бросила в его сторону предостерегающий взгляд. – Даже выведать правду захотелось, – добавила она.

– Там ничего интересного, – ответила Даяда. Глаза Уйки сузились, превратившись в щелочки.

– Значит, точно все очень занятно! – сделала вывод она и покачала головой. – Но не хочешь говорить, то не надо, кто я такая, чтобы настаивать. Но мнение мое не поменяется – за правдой только к Баюну. В противном случае ты просто будешь собирать слухи по болотам, да полям. Никто тебе настоящей истины не раскроет. Да и не знает этого простая нечисть.

С этим спорить не приходилось и Даяда была готова признать, что Харон был прав, когда сказал, что ничего ей разговор с лесной русалкой не даст. Все же, непростой был это кот. Ох какой непростой. И знал он, наверняка, намного больше, чем говорил.

Но это было его право.

Из Обманного леса они вышли уже ночью. На небе желтыми огоньками переливались звезды, а месяц, казалось, был нанизан на верхушку одной из сосен. И Даяда, и Харон молчали всю дорогу от болота, и только когда они прошли половину поля, девушка заговорила.

– Значит, все же, к Баюну?

– Любая дорога за пр-равдой к нему ведет, – промурлыкал Харон, не поворачивая головы. – Но, скажи мне на милость, чего ты так не хочешь к нему отправляться? Ведь не только из-за своих странных снов, не так ли?

– Не только, – призналась Даяда. Ей показалось, что пришло время открыть хоть кому-то старую неприглядную правду. Правду о проступке, который она запрятала как можно дальше. Правду о деянии, о котором постоянно жалела.

– Так в чем же дело? Рас-скажешь?

– Расскажу, – вздохнула девушка. – Когда-то давно, очень-очень давно, мы с Баюном были союзниками… Соратниками. Друзьями. – Последнее слово она выдавила из себя с большим трудом. Харон замер и Даяде пришлось вильнуть влево и едва не упасть, чтобы случайно на него не наступить.

Кот обратил на нее свои огромные зеленые глаза.

– Друзьями, значит, – протянул он, – а что потом? Что вас сделало вр-рагами?

Слова обожгли Даяде горло, но сказать их было нужно.

– Я… предала его.

– Как же?

Девушка сглотнула.

– Это я посадила его на цепь.

* * *

Поле закончилось, ночь продолжалась.

Они сидели у дороги и смотрели на огни деревни. Где-то там, у реки, проходили гуляния, но это было слишком далеко от поля, чтобы до них могли донестись хоть какие-то звуки празднования.

Ночь Ивана Купалы была в самом разгаре.

– Он, наверное, очень зол на тебя. – Сказал вдруг Харон, нарушая тишину.

Даяда грустно вздохнула.

– Он меня ненавидит. Правильно делает, конечно. Имеет ведь право.

Харон покачал головой.

– Есть какой-то способ его задобрить?

– Не знаю…

– Наверное, Баюн не всегда был таким? Не всегда делал то, из-за чего оказался на цепи?

– Естественно нет. Он был хорошим… когда-то. Но потом… – Даяда замолчала.

– Что потом?

– Давай в другой раз, – девушка поднялась на ноги и отряхнула юбку, – уже поздно, стоит пойти поспать. Хотя бы чуть-чуть.

«Если вообще получится», – подумала она, но вслух этого говорить не стала.

– Так мы пойдем к Баюну? – Харон посмотрел на нее снизу вверх и его глаза загадочно сверкнули.

– Мы? Ты пойдешь со мной?

– Когда-то я пообещал везде тебя сопровождать, – ответил кот, – я никогда не отказ-зываюсь от своих слов.

– Это будет опасно. Путь к Баюну лежит через очень мрачные земли.

– Ну и что? Справимся с трудностями вместе, не в пер-рвый раз же.

Даяда серьезно на него посмотрела. Каждый свой день она проводила рядом с этим котом, но, казалось, даже не задумывалась по-настоящему о том, сколько он для нее делал и делает, и что значит.