Вода поднялась выше.

Промокшее упирающееся стадо вскоре покорилось и пошло свободнее.

Пес удрал. Тому лишь бы немного свободы.

Трудности начались возле ковчега. Промокший луг пружинил под ногами топким болотом да так и норовил ухватиться за сапог. Но если продраться к ковчегу получилось, то попасть на корабль оказалось неразрешимой задачей.

– Эй! Ты куда?

В темноте она не сразу поняла, чей это выкрик. Но когда преследователь нагнал их, девушка узнала под капюшоном белобрысую голову:

– Ты чего тут делаешь, Гришаня?

– Это ты чего приперлась сюда в такую погоду, да еще с животиной?

– А тебе дело? Помог бы лучше!

Чтобы загнать животных в трюм перед потопом, мужчины спускали на землю огражденный трап. Сейчас он был поднят, и Женя не смогла бы опустить его, даже если бы руки у нее были свободны.

– Женек, – даже не видя его лица в этой кромешной тьме, девушка знала: парень хмурится и сжимает губы. – Тут и вдвоем-то его не опустить…

Об этом она уже подумала. И знала ответ:

– Руби канаты!

– Ты с ума сошла?! – По тишине в ответ парень понял, что Женя не шутит.

Промокшие до костей козы жалобно заблеяли, напоминая, что они все еще здесь, плачевным квохтаньем им вторили куры. Козьи копыта погрузились в болотистую почву и вода доходила животным почти до живота.

– Гриша, мы тут тонем! Починят мужики, а сейчас некогда!

Вряд ли он когда-нибудь сможет воспротивиться ее голосу, наполненному такой мольбой.

– Поберегись! – Гриша в секунды оказался на палубе, взобравшись по оставленной веревочной лестнице.

Женя отшатнулась от ковчега, и вовремя: описав полукруг, в грязь шлепнулся трап, подняв волну и окатив девушку водой вперемешку с грязью с ног до головы. Плащ оказался бессилен.

– Скорей-скорей-скорей, – подгоняла девушка животных, но тем не надо было повторять дважды: козы так и рванули вверх по скользкому трапу.

– Гриш, я за кобылой! Отведи их в трюм!

Когда начиналось наводнение, важно было успеть погрузить пожитки на ковчег за один заход: вода поднималась быстро, и не оставалось никакой надежды вернуться вовремя. Случалось, кто-то не успевал забрать все необходимое, тогда через месяц-два, по возвращении, вещи находились там же, только все прогнившие и испорченные. Хуже – только оставить скотину в сарае. И тогда через месяц придется хоронить любимую собаку или кормилицу-лошадь, утонувшую взаперти.

Ей казалось, ее бег с громкими всплесками разбудил всю вёску. Но Жене хотелось закончить с этим поскорее.

Стрелка вопросительно заржала, когда Женя закинула на голову кобылы уздечку.

– Тише, моя голубушка… Я вместо него… Я…

Лошадь положила морду Жене на плечо и тихонько всхрапнула. Девушка погладила шелковистую шею:

– Привыкай, привыкай… Вдвоем мы с тобой теперь…

Перебросив мешки через круп и привязав к ним еще одну клеть с курами, девушка намотала уздечку на руку и приготовилась тянуть лошадь на улицу. Стрелка понуро шагнула под ливень. Молодость кобылы уже прошла, на своем веку Стрелка повидала немало наводнений, что ей какой-то ливень!

Когда девушка добралась до ковчега, она вымоталась так, что готова была лечь прямо там, на верхней палубе. И только Гриша, вертевшийся рядом, не давал ей окончательно отдаться в руки усталости.

– Идем-идем, я всех устроил, сена-овса насыпал, тебе надо в тепло.

Он вел ее, шатающуюся, но вел не туда: спустился по лестнице на две палубы ниже нужной.

– Наша каюта не в той стороне, – нахмурилась девушка.

– Я подумал, когда тебя начнут искать, здесь ты спрячешься получше, – проницательно ответил Гриша, распахивая дверь.

Маленькая каморка с одной узкой койкой была раза в четыре меньше их с отцом каюты. Ей все равно, лишь бы под теплое одеяло и никто не трогал. Гриша зажег свечу. Женя начала стаскивать с себя мокрые вещи, не заботясь о присутствии парня, и тот, смущенно хмыкнув, отвернулся.