– Может, я погорячился и ошибся на твой счёт. Я-то даже значения не придал её внезапному отъезду. А ведь если вспомнить, Вилена никому о планах не говорила. Даже в школе никого не предупредила. Она работала в библиотеке. Ключи её с письмом и деньгами на оплату коммуналки Нинель Павловна, соседка, нашла у себя в ящике…

«Нива» осветила фарами далёкого велосипедиста – стоп-сигнал вспыхнул рыжим, – и завернула на подъездную дорожку, единственную забетонированную на целой улице. За коваными воротами стоял огромный бревенчатый дом, какой впору было назвать барской усадьбой. Тем не менее состоятельность не избавила Полуниных от общегородской проблемы: свет отключился и у них.

Олимпиада встретила их на крыльце со свечой на блюдце. Казалось, с тех пор, как Шестнадцатый познакомился с ней утром, она постарела на десяток лет. Длинные пшеничные волосы, которые унаследовала Марина, сейчас выглядели седыми. На лбу проступили глубокие морщины, глаза распухли и покраснели.

Хрипло поприветствовав, Олимпиада проводила их через тьму коридора, где они разулись, в просторную, но душную гостиную. Комнату освещал горящий камин. Напротив, на диване, сидели Клим с Розой. Их жуткие тощие тени дрожали на стенах, вытягиваясь к потолку.

Шестнадцатый не сразу обратил внимание на сгорбившегося в тёмном углу Луку. Утром тот старался не показывать ни боли, ни страха, однако сейчас боевой настрой растаял, а броня оптимизма пала. Обнимая розового игрушечного дельфина, Лука глубоко дышал, словно отгоняя тем самым близящуюся истерику. Даже его густая щётка усов будто бы поредела и обвисла от горя.

Вопрос о том, дала ли Марина о себе знать, отпал сам собой.

– Пожалуй, я начну, – заговорил Ильдар Антонович, усаживаясь на подготовленный стул. – Раз вестей от Марины нет, вам надо будет завтра написать заявление о пропаже. Это даст следователю Шестнадцатому возможность разослать её ориентировку по области.

– У него эта возможность есть с того момента, как я отдал ему фотку утром, – буркнул Клим.

– Ладно тебе, – тут же шепнула Роза и легонько толкнула его локтем. – У них такой порядок. Злость не поможет справиться с бюрократией. И тем более не вернёт Марину.

Услышав её слова, Олимпиада промакнула платком глаза, собирая ещё не пролившиеся слёзы. Роза же виновато поморщилась и принялась заламывать пальцы. Теперь уже Клим подбадривал её. Похоже, двоюродная сестра была ему куда ближе родной.

Откашлявшись, дабы привлечь внимание, Шестнадцатый обратился к Луке:

– Понимаю, что это маловероятно, но я обязан спросить: нет ли у вас недоброжелателей? Может, кто-то хочет вашей отставки с поста мэра? Или у вас в ломбарде случилась с кем-то стычка?

– Нет. У нас очень дружное сообщество в городе. Вы же видели, столько людей пришло сегодня…

– А как же Двукраев, отец Марининого одноклассника? – с истеричными нотками спросила мужа Олимпиада. – Ты рассказывал, как он заявился пьяным в ломбард и потребовал ссуду. По-моему, ты говорил, что Двукраев угрожал тебе.

Клим с интересом подался вперёд, чтобы лучше видеть отчима.

– Да, Лима, угрожал, – с неохотой подтвердил Лука, – но от отчаяния. Он тогда едва на ногах держался. Ничего бы он мне не сделал.

В словах Луки звучало противоречие. Доведённый до отчаяния человек легко прощается с принципами. Если бы Шестнадцатый расследовал Маринину пропажу отдельно от остальных, то отец Дениса стал бы перспективным подозреваемым.

– Я видел этого Двукраева сегодня. У него все руки исцарапаны, – выпалил Клим.

– А ты не спрашивал его о царапинах? – мягко поинтересовался Ильдар Антонович, опередив Шестнадцатого.