– Камилл? Камилла? – окликнул её Эрнес и с трудом остановил Батона, намеревающегося прорваться сквозь заросли крапивы. – Это не честно: сперва рассказать человеку про русалку, сбагрить ему своего одичавшего пса, а потом избегать его. Я ведь даже сумасшедшей тебя не называл.

– Справедливо, но ты мне и не поверил. Да, согласиться с существованием русалок – как вернуться к плоской Земле… – Камилла пнула шишку. – Неудачный пример. И им я себя потопила.

– Не, ты только борт продырявила. Я до сих пор хочу послушать, с чего у тебя взялись такие мысли. Можно было подумать на что угодно, но ты выбрала русалку.

Батон загавкал, будто бы поддакивая, и дёрнул поводок.

– Смотри, наша метка. – Эрнес указал на тонкий ствол клёна, опоясанный красной атласной лентой. – Похоже, мы почти на опуш… Батон, стой! Фу! Фу!

Рванувший к клёну Батон потянул за собой Эрнеса. Тот не успел ни упереться, ни отпустить поводок и поехал за ним на животе, как пингвин по льду. Камилла побежала следом и, споткнувшись о корень, чуть не упала; наверное, это Эрнес вспомнил её добрыми словами за то, что отдала ему поводок. Батон же со всех лап нёсся к месту купальского костра, словно пытаясь перегнать время, развернуть его вспять и успеть на вчерашнюю вечеринку. Там-то старый милицейский пёс точно отыскал бы пропавшую.

В дрожащем магическом свете огня поляна выглядела иначе, нежели сейчас, в сумерках дождя: пасмурность наложила отпечаток реалистичной невзрачности. Магия покинула это место. Огромный костёр догорел, а у потухших углей уснул какой-то бомж.

Камилла не сразу узнала в том Матвея Одинцова, про которого недавно спрашивала его мать, Нинель Павловна. Свернувшись под единственной сосной среди березняка, Матвей старательно игнорировал попытки Батона его разбудить. Пёс и тыкал его носом, и лизал, и хлопал лапой, – всё без толку.

– Кто тут молодец? Кто умный и совсем не бесполезный пёс? Кто нашёл человека? – Камилла потрепала пса по загривку и сдвинула назад капюшон дождевика. – Хороший мальчик.

– Погоди, что? – раздался голос Эрнес откуда-то из высокой травы. – Кого?

– Да, я хороший, – сонно пробормотал Матвей и, разлепив один глаз, с подозрением уставился на Камиллу. – А ты? Кто ты, космонавт? Где на твоём скафандре оберег?.. Духи из космоса вырвались.

Камилла не сдержала удручающий вздох. И у этого на уме одна нечисть. Впрочем, стоило ему причмокнуть губами, Камилла разом позабыла о его странных словах. Она поглядела на землистое лицо Матвея с чернильными разводами волос на коже и украдкой заулыбалась. От него пахло спиртом и кислыми ягодами, но Камиллу всё равно манило коснуться его щеки, отвести от бледных губ мокрую чёрную прядь. Ей хотелось, чтобы Матвей очнулся и…

Шорох листьев заставил Камиллу обернуться. Позади никого не оказалось, хотя предчувствие твердило об обратном.

– Купала рыскает вокруг. Отец… – Матвей снова причмокнул губами и притянул к себе в объятия Батона. – Чур меня…

«Чур» тебе надо было сказать своим надуманным проблемам, а не напиваться из-за них, мысленно пожурила его Камилла и попыталась растолкать.

Она прекрасно помнила, как ночью Матвей с неодолимой тоской жаловался на «отмирание чувства долга и солидарности», ведь почти никто из его класса на праздник не приехал. Ни тогда, ни сейчас проникнуть в суть его печали у Камиллы не получалось.

– Он же говорил про обереги? – нависнув над ней, тихо спросил Эрнес. – И что его хотят потопить? Каков шанс, а?

Никаков, едва не сорвалось у Камиллы с языка, но вместо этого она лишь пожала плечами. Камилла стыдилась собственных слов и той твёрдой уверенности, с которой они тогда прозвучали, но отказываться от них тем не менее не собиралась.