– Она Митина невеста была, и я её тайно ненавидела. Уехала с родителями из Екатеринбурга в 1917 году, они в дороге погибли, осталась одна. Здесь мы случайно встретились, так жалко её стало… А Илья Семёнович… Не знаю, мне кажется, он очень сложный человек… Хотя надёжный. Ну, давай, моя дорогая Юлька, расходиться. От ночи маленький кусочек остался, немного поспать надо.

***

Осенью 1924 года в Харбине стало тревожно. Отстранили от должности Дмитрия Леонидовича Хорвата – «за несоответствие». КВЖД перешла в совместное советско-китайское управление. По требованию властей надо было принимать гражданство – советское или китайское. Кончалась эра благоденствия в «счастливой Хорватии».

Многие из эмигрантов покидали Харбин, отправляясь в Канаду, Америку или Австралию. Забытый за несколько лет спокойной жизни страх толкал их всё дальше от России. Опять у Мальцевых, когда на чай с пирогами пришли Станкевич и есаул, зашёл разговор об отъезде. Степан Иванович, утратив обычную сдержанность, раздраженно постукивал ложечкой в своей чашке, пока Софья Викентьевна не отодвинула её. Степан Иванович, глядя в пол, тихо заговорил:

– Какая Америка! Разве мы сможем там жить… Только домой! Только в Россию! Не верю я в эти слухи, не хочу верить, что с репатриантами там разговор короткий. Мы никому не причинили зла…

Есаул Плетнёв криво усмехнулся:

– Ну, мы-то со Станкевичем не можем рассчитывать на снисхождение советской власти: братской кровушки было много пролито. Так что возвращаться некуда. Поживём пока здесь, а там видно будет. Гражданство вот только! Китайское не хочу, советское, сами понимаете, не дадут, да и не надо, верно, Станкевич? Будем жить по нансеновским паспортам10. К тому же новость у меня: я сделал предложение Лоре, венчание через неделю. Милости просим!

Новость не была неожиданной: Лора, не скрываясь, сияющими глазами смотрела на Илью Семёновича. А он, не очень молодой, потрёпанный войной, ожесточившийся и потому, казалось, неспособный на нежную привязанность, вдруг, как заметила Софья Викентьевна, «оттаял».