Летом 1924 года Коррадо и Станкевич участвовали в автомобильных гонках и надеялись, что их «Фиат» придёт первым. Ради этой победы они всю последнюю неделю доводили до немыслимого совершенства автомобиль Коррадо. Так сказала Саше Юлька, которая была в курсе всего, что касалось Станкевича.

Они стояли среди группы болельщиков, ожидая сигнал старта нескольким автомобилям, которые уже нетерпеливо рычали моторами. Но Юльку мучил вопрос, не слишком ли затянулся «бестемпературный», как она выразилась, период у Саши и итальянца. Не обращая больше внимания на происходящее вокруг, она поделилась своими сомнениями с Сашей.

– Ах, всё очень непонятно, – в ответ на жадное Юлькино любопытство вздохнула Саша.

– Да, очень непонятно, – согласилась Юлька. – А ты целовалась с ним?

– Юлька! – возмутилась Саша и покраснела. – Конечно, нет…

Она так громко вскрикнула, что стоявшие неподалёку люди обернулись. В это время автомобили, сорвавшись с места, пронеслись мимо, образовав небольшой ураган. Он подхватил Сашину шляпку с незабудками и понёс её вслед за автомобилями.

– Алекс! – весело закричала Юлька. – Твоя шляпка решила выиграть в гонках! А впрочем, она всё-таки поймана, вон спаситель уже несёт её.

Саша не ответила Юльке. Она тихо-тихо пошла навстречу «спасителю», но смотрела не на него, а на свою шляпку с незабудками, потому что боялась смотреть и боялась поверить невозможному! Потому что, о Господи, это был Покровский, Костик Покровский, отставший в страшном 1920 году от их поезда в Нижнеудинске.

Она уткнулась ему в грудь и заплакала. Потрясённый Костик Покровский обнял Сашу и что-то бормотал.

– Сашенька, – прошептал он, – жива… А Степан Иванович, Софья Викентьевна? А Станкевич?

– Папа и мама живы, а Станкевич мчится в автомобиле навстречу рекорду. Как же вы не видели его, он же возле «Фиата» стоял. В такой кожаной куртке поверх белой фуфайки, ещё очки большие…

И вдруг замерла в тревоге, не решаясь спросить, но Костик уже догадался, кивнул головой: «Да, всё в порядке, есаул тоже в Харбине». Саша прерывисто вздохнула и внимательно посмотрела на Покровского. Он возмужал, стал выше ростом, шире в плечах и совсем не походил на того смешного Костика, каким был в Томске. Покровский тоже смотрел на Сашу с радостным удивлением.

– А я ведь вас поначалу не узнал, Сашенька!

– Столько лет прошло, что я успела вырасти и чуть-чуть состариться, да? – сквозь непросохшие слёзы засмеялась Саша. – Ой, я же вас не познакомила. Это – моя самая близкая подруга Юлия Иваницкая. Юля, вот тот самый Константин Покровский, который потерялся, и вот он нашёлся. Прав был Ник-Ник, когда говорил, что надо верить и надеяться. Костенька, вы сейчас ничего не рассказывайте о себе, вечером соберёмся, вот тогда и послушаем вашу историю. Ах, Боже мой, какое счастье, вы живы, Илья Семёнович жив, и мы все опять будем вместе!

Они ничего не видели вокруг и, занятые разговорами, очнулись лишь тогда, когда Юлька, радостно взвизгнув, побежала к автомобилю, первым завершившим гонку. И по Юлькиному звонкому голосу стало понятно, что это «Фиат» Коррадо. Плотное кольцо почитателей окружило Коррадо и Станкевича, а потом их принялись качать, и лишь после этого им удалось, наконец, вырваться.

– Алекс! – кричала Юлька. – Мы победили!

Она держала обоих друзей под руки и, приплясывая от восторга, тащила их к Саше. Коррадо снисходительно улыбался и с настороженным вниманием поглядывал в сторону Саши и незнакомого молодого мужчины. Станкевич, занятый тем, что снимал на ходу свою куртку, не обращал на них внимания, пока Юля торжественно не произнесла: «Уважаемые господа, сюрприз!»